– Вот вы, – взгляд уперся в батюшку, – напишете заявление, в котором изложите суть дела. А ты, – он поискал глазами затерявшегося в толпе майора, и тот сразу принял стойку «смирно», – заявление примешь и станешь лично отчитываться передо мной о ходе проверки. Не позже завтрашнего вечера жду ответа. Вопросы?

Вопросов ни у кого не было. Придумать лучше, чем придумал генерал, никто даже не попытался. Облегченно вздохнув, чины доковыляли до стоянки, где припарковали свои дорогие машины, и стали рассаживаться. Голубоглазый адъютант генерала, прежде чем уехать, объявил Стогову, что завтра в пять тот должен прибыть в Управление.

– Хорошо. Я запомнил.

– В пять?

– Ровно в пять!

– И еще…

– Что?

– Я хотел бы поговорить с вами… по личному вопросу.

– Не сейчас.

– Вы знаете, о чем пойдет речь?

– Знаю. Но об этом мы с вами поговорим чуть позже. Ладно?

Молодой адъютант посмотрел на него своими васильковыми глазами, а потом, не прощаясь, развернулся и ушел. Последним от собора уехал майор. Прежде чем сесть в машину, он дал подчиненным важные инструкции:

– Чего тут расследовать, непонятно. Но дело, сами видите, взято на контроль. Грабить святыни начальство не даст, а тем, кто попробует, снимет за это голову. Так что вас двоих я попрошу: запишите тут все… с людьми поговорите, ладно? Найдете чего-нибудь – хорошо. Не найдете – тоже неплохо. Договорились? А потом сразу в отдел.

Он пожал им обоим руки и уехал. Они долго смотрели ему вслед.

Осипов полез за сигаретами.

– Заметил, какой он вежливый стал последнее время? Раньше гавкал на всех вокруг и разговаривал только строевыми командами. А теперь, смотри-ка: «Поговорите, пожалуйста, с людьми».

Стогов поглубже засунул руки в карманы и сказал:

– Да-а.

5

Майор последнее время действительно был на себя не похож. Это Стогов заметил и сам.

Лампочка под потолком в лифте почти не давала света. Он вытащил из нагрудного кармана куртки телефон и посмотрел, сколько времени. В тесной кабине они с майором сидели уже больше часа. Значит, воздуха оставалось от силы часа на два. А скорее всего, меньше. Майор как раз заканчивал длинную речь о храбрости. Начало ее Стогов, задумавшись, пропустил, а когда включился, майор почему-то уже говорил о том, что он, Стогов, очень храбрый человек. Доказательством чему служит то, что три недели тому назад в тоннеле метро он, Стогов, последним вылез из тонущего вагона и вдобавок прихватил с собой мальчишку в вязаной шапке. А вот майор никого не прихватил. И вообще, в тот момент подрастерялся…

Говорил он все это очень серьезно, а Стогову хотелось рассмеяться. Потому что уж он-то прекрасно знал: настоящая храбрость состоит вовсе не в том, чтобы таскать кого-нибудь из тонущих вагонов, а совсем в другом. Он даже открыл рот, чтобы сказать об этом майору, но в последний момент передумал. Что толку говорить, если тот все равно не поймет?

Они помолчали.

– Если выберемся, – сказал майор, – уволюсь из органов.

– Да? И чем станете заниматься?

– Сделаю жене ребенка. Может, съезжу с ней куда-нибудь. Позагораем, покупаемся. Но ребенка обязательно. И из органов обязательно уйду.

– А как же подполковничьи звезды?

– Знаешь, недавно я посмотрел на свою жизнь и ужаснулся. Чем я вообще занимаюсь? Охочусь на людей, – что это за профессия?

Стогов повернул голову и посмотрел в его сторону. Потому что ему вдруг показалось, что на полу рядом с ним сидит не давно знакомый милицейский начальник, а кто-то, кого он совсем не знает.

Воздуха в лифте становилось все меньше. Дышал майор тяжело.

– Проще всего сказать, что так устроена жизнь. Если не ты ловишь, то тебя ловят. Да только я не хочу ничего сваливать на устройство жизни. Если правила игры тебя не устраивают, то просто не играй, и все. Вот я больше и не играю. Выберемся отсюда – заберу жену, уеду туда, где тепло. Будем растить нашего ребенка.

– Кто же станет ловить плохих парней?

– А я недавно понял, что нет на свете никаких плохих парней. Кроме меня – ни единого нет.

– Все хорошие?

– Все разные. Все живут, как могут. Хотят жить хорошо, а живут, как получится. Но это не повод ловить их и бить кулаком по лицу. Охотиться на людей плохо прежде всего для самих охотников. Насмотришься сериалов про супермужиков, которые любому готовы челюсть сломать, и думаешь, будто знаешь, как устроен мир. А он не такой.

– Да? А какой?

– Ты не знаешь?

– Если честно, то нет.

– Он большой. И населен множеством разных людей. Каждый из которых хочет целовать жену, выпивать с друзьями, растить детей… Жить так, чтобы в старости оглянуться назад и увидеть, что это была хорошая, правильная и интересная жизнь. Что в этой твоей жизни было что-то вроде того поезда, из которого ты достал мальчишку в вязаной шапке.

Стогов устало вздохнул:

– Что вы к этой шапке-то привязались? Во-первых, я почти не помню, как там все было, в этом метро. Когда поезд притормозил, меня здорово шарахнуло головой об пол, и дальше я действовал, считай, на автомате. А во-вторых…

– Что?

– Ну не в этом же храбрость! Просыпаться каждое утро и решаться жить дальше – вот это действительно сложно. Потому что иногда ты понятия не имеешь, зачем это делаешь. Вот тут нужна реальная отвага. А просто встать, сделать шаг вперед и за секунду умереть – на это способен каждый.

– Нет, не каждый.

– Да ладно вам, майор. Разумеется, каждый. Бросится на амбразуру, зная, что за это тебя сочтут героем, вовсе не сложно. Отдать жизнь ради великой цели – на такое способен любой прохожий. А вот жить, зная, что никакой цели нет, действительно невыносимо.

– Неужели ты действительно не знаешь, зачем живешь? Ведь тут все так просто!

(Просто? Что тут может быть простым?)

Майор подумал и сказал:

– Жениться тебе, консультант, нужно.

– А еще съездить с женой в теплые края и сделать ей ребенка?

– Типа того.

Стогов устало усмехнулся. Он еще раз вытащил из кармана телефон и посмотрел, сколько времени. Жить ему оставалось меньше двух часов. Подумав, он не стал говорить майору, что все это в его недлинной жизни уже было. И жена, и теплое море… не было разве что ребенка.

6

Остаток вчерашнего дня не запомнился ничем особенным, а утром Стогов вернулся к собору и долго стоял снаружи, не решаясь войти. Капли дождя стекали по лицу, а он снова курил и опять молча разглядывал собор.

На колокольне звякнул колокол. Служба кончилась, и из дверей стали выходить прихожане. Всего несколько человек, в основном женщины. Последним вышел вчерашний батюшка. Стогов выкинул сигарету, подождал, пока тот подойдет поближе, и поздоровался.