Я шлусаю тебя, шинок!

Очень интересный у него выговор. Мужик шепелявил, и что-то подобное Вова уже слышал. Он вспомнит потом, обязательно вспомнит.

Тутуеву иногда казалось, что он находится как во сне. Будто видит свое тело откуда-то со стороны. Им кто-то управляет. Он даже не мог вспомнить, когда, откуда и, самое главное, зачем сюда пришел Димка. Вова хотел было спросить, но вовремя остановился. Потом насмешек не оберешься. Раз он здесь, значит, так надо. Тем более он шарит в электрике. Еще одна пара рук не помешает.

Вдруг Колтун дернулся и уронил пассатижи. Они с звуком, похожим на выстрел, упали на бетонный пол. Вова дернулся, окончательно очнулся ото сна и произнес:

– Тисэ, мысы! Кот на крысэ!

* * *

Игорь хорошо помнил, где находится этот самый «Дом монстров». Он даже вспомнил, что именно так они его и называли в детстве.

За несколько десятилетий своего существования здание вросло в землю практически по окна первого этажа. Дом будто цеплялся за последнюю возможность пожить без обузы – людей, снующих по нему. Если пожить всемогущий человек ему позволил, то от полного своего присутствия так и не избавил. Формально здание было пусто уже лет двадцать. По крайней мере, сколько Игорь себя помнил, ДК пустовал. Двухэтажное здание стояло на холме в окружении леса и злобно взирало пустыми глазницами окон на снующих по улице Чапаева людей. Оно ненавидело их и ждало с нетерпением, когда кто-нибудь попадет в его стены.

Савельев боялся в него заходить и тогда, в детстве, и сейчас, когда, казалось бы, все страхи позади. Он боялся не отрезанных голов. Он боялся неизвестности, которую хранит злополучный дом. И, дожив до тридцати лет, Игорь прекрасно знал, что дом сам по себе не может являться воплощением зла. Люди делают вещи злыми или добрыми. Электрик был злым, поэтому Дом культуры стал таким же. Хотя теперь ведь никто и не вспомнит, что именно здесь впервые посмотрел «Три тополя на Плющихе» или «Полосатый рейс», впервые поцеловался под лестницей, впервые пригласил девушку на танец. Все было здесь, до тех пор, пока была страна, в которой он родился.

Игорь не лез в политику, но у него сложилось такое впечатление, что с развалом Союза начала вылезать вся мразь, до этого загнанная в угол. Начали закрываться ДК, потом заводы. Люди без работы заскучали. И тут эти самые людские пороки полезли наружу. Кто подался в торговлю, кто в криминал, а кто-то и продолжал работать. Его отец, например, или мать не оскотинились и не начали перепродавать купленные за копейки вещи втридорога своим соседям. Для Игоря торговля ничуть не лучше криминала. Не убийство, конечно, но мошенничество чистой воды.

Как-то года три назад Савельев с Пришвиным брали одного маньяка. Тот убивал продавцов из мясной лавки. Человека (Игорь тогда заметил, что об этом убийце все-таки думает как о человеке) обвесил один такой делец. Он пошел, перевесил на контрольных весах, а там вместо двух – кило триста. Покупатель назад, мол, то да се. Зачем же ты так поступаешь, нехороший человек? А нехороший человек ему в ответ: пошел на хер, козел! И вырезкой по роже. Вот и слетел с катушек мужик. Подкараулил торгаша и зарезал. Нож большой такой был. Мужик слесарем был, вот и сделал себе клинок из мехполотна. Слесарь успел убить еще троих, прежде чем они на него вышли. После первого убийства мужик каждый обвес карал по законам этого безбожного времени.

«Слесарь, Электрик – популярность технических специальностей, похоже, возвращается», – печально усмехнулся Игорь.

* * *

Дождь! Тогда точно был дождь. Они думали, что Володя в школе.

– Я знаю, – взвизгнула мать, – ты так к нему относишься, потому что он не твой сын!

– Да перестань ты! – негромко, но строго сказал отец. – Я его люблю, как родного. Не меньше Аленки.

– Ты врешь! Ты все время врешь мне! Мне и Вовке! Может, до того, как он вышел из проклятого дома, ты и… Твое отношение изменилось к нему в ту самую ночь. – Женщина заплакала.

– Нет! Я все еще люблю его, как родного, – только и смог повторить мужчина.

Володя сидел в своей комнате и тихо плакал. Он давно позабыл ту ночь. Позабыл два месяца, проведенные в больнице, он даже забыл подслушанный разговор между бабушкой и мамой. Они говорили об ЕГО отце. Володя все это забыл, словно защищая свой и без того растревоженный рассудок. И вот теперь мать и человек, давший ему, к сожалению, только фамилию, напомнили Вове о самом страшном. О том, что он сын…

Паровоз видел их тогда в последний раз. Когда он не вернулся домой, они поехали его искать. На повороте на Подлесный их машину занесло, и она на высокой скорости вылетела на встречную полосу, навстречу «КамАЗу». А Володя сидел с Васькой в подвале и пил водку (он тогда впервые выпил и напился).

«Тебя бы первого на этот стульчик», – предложила совесть.

«Не шлусай ее, шинок», – подсказал тот, кто был всегда рядом.

– Они тут, – произнес Колтун и встал.

Володя посмотрел на стул и сказал:

– Он готов.

И тут они услышали шорох, раздавшийся из-за двери.

– Это что, они? – спросил Паровоз.

– Не думаю, – ответил Дима и пошел проверить.

Вова услышал, как кто-то вскрикнул, и в комнатку влетел Добряк. Споткнулся и упал к ногам Тутуева. Старик попытался встать, но снова завалился и жалобно посмотрел на Паровоза. Володя подал руку бомжу.

– Оштавь эту падаль, – приказал Колтун.

Вова послушно отошел от старика.

– Зачем ты его приволок?

– Шгодитша.

Дима взял отвертку, подошел к одной из стен и начал выцарапывать слова. Володя знал, кто ЭТО. Вернее, кто сидит в теле Колтуна. Он знал, что он и есть его отец. Паровоз буквально чувствовал эту связь. Будто его посадили на цепь.

– Володя, помоги.

Тутуев переступил через все еще лежащего на полу бомжа и подошел к Электрику.

– Как только они войдут, запри дверь.

Паровоз проследил за рукой парня и только теперь увидел огромный засов с накинутым на одно из ушек огромным замком. Володя встал у двери, а Электрик сел на электрический стул. Добряк покорно подполз к креслу и уселся у ног Хозяина.

* * *

Первым вошел Савельев, за ним Маша, а потом Пришвин втолкнул Юрку. Электрик кивнул, и Паровоз быстро закрыл дверь, задвинул засов и защелкнул замок.

– Добро пожаловать, гошпода полицейшкие! – Электрик театрально развел руками.

Добряк хохотнул. Он не совсем понимал, что происходит. Володя заметил, что они похожи на короля и шута. А ты тогда кто, сынок? Нет, не так. Шинок!

– Ну что, вше в шборе. Кулесов, подойди ко мне.

Юрка дернул локтем и пошел к Хозяину. Пришвин опустил руку. Электрик встал из кресла. Чтобы посмотреть в глаза Кулешову, ему пришлось задрать голову.