след., ему придется выбирать единственно между уменьшением ренты или оставлением своего занятия.

По мнению Буханана, хлеб и сырые произведения имеют монопольную цену, потому что они приносят ренту: он полагает, что все товары, приносящие ренту, должны иметь монопольную цену; он заключает отсюда, что все налоги на сырые произведения должны падать на землевладельца, а не на потребителя.

«Цена хлеба, – говорит он, – который всегда приносит ренту, нисколько не находится в зависимости от издержек производства хлеба: такие издержки должны быть выплачены из ренты; след., в результате их возвышения или падения является не высокая или низкая цена, а высокая или низкая рента. С этой точки зрения все налоги на прислугу фермы, на лошадей, на земледельческие орудия суть в действительности поземельные налоги, тягость, падающая на фермера в течение срока его аренды и на землевладельца при необходимости возобновления последней. Подобным же образом все те улучшенные хозяйственные орудия, которые сберегают издержки фермера – напр., молотилка и жатвенная машина, – все, что дает ему более легкий доступ к рынку – хорошие дороги, каналы и мосты, – хотя и уменьшают первоначальную стоимость хлеба, не уменьшают его рыночной цены. Итак, все, что сберегается при таких улучшениях, принадлежит землевладельцу как часть его ренты».

Очевидно, что если признавать правильною основную посылку, на которой построена аргументация Буханана, а именно что хлебная цена всегда приносит ренту, то все утверждаемые им последствия, наступят действительно. Налоги на фермера упали бы в таком случае не на потребителя, а на ренту, и все хозяйственные улучшения увеличивали бы ренту; но, надеюсь, я успел достаточно ясно показать, что, пока в стране не обработана вся земля, и притом в высшей степени, в ней всегда будет существовать часть земледельческого капитала, не приносящего ренты и что именно выручка этой части капитала, подобно мануфактурам, разделяется между прибылью и задельной платой, и эта же часть капитала регулирует цену хлеба. Итак, если цена хлеба, не приносящего ренты, зависит от издержек его производства, то издержки эти не могут быть уплачиваемы из ренты. Результатом возвышения этих расходов является, след., более высокая цена, а не более низкая рента[30].

Достойно замечания, что как Ад. Смит, так и Буханан, вполне допуская, что налоги на сырые произведения, поземельный налог и десятина падают на ренту, а не на потребителя сырого продукта, ни за что не согласились бы, что налог на солод упал бы на потребителя пива, а не на ренту землевладельца. Аргументация Ад. Смита представляет такое прекрасное изложение той точки зрения, с которой я рассматриваю налог на солод и всякий другой налог на сырой продукт, что я не могу удержаться, чтобы не обратить на нее внимание читателя:

«Рента и прибыль с земли, засеянной ячменем, должна быть всегда почти равна ренте и прибыли с других одинаково плодородных и одинаково хорошо обработанных земель. Если бы они были меньше, то известная часть ячменной земли была бы скоро обращена под какую-нибудь другую обработку; если бы они были больше, то более земли стало бы употребляться на возделывание ячменя. Когда обыкновенная цена какого-нибудь отдельного продукта почвы представляет то, что может быть названо ценой монопольной, то налог на этот продукт необходимо уменьшает ренту и прибыль с почвы, на которой продукт возделан. Налог на продукт тех драгоценных виноградников, вина которых так мало в сравнении с существующим на него спросом, что цена его всегда находится выше естественной пропорции к продукту других одинаково плодородных и одинаково хорошо обработанных земель, необходимо понизил бы ренту и прибыль[31] с таких виноградников. Цена вина, и без того уже самая высокая, какая только могла быть взята за количество, обыкновенно посылаемое на рынок, цена могла бы подняться выше без уменьшения этого количества, а количество нельзя было бы уменьшить без еще большей потери, потому что земли нельзя было бы обратить на какое-нибудь другое, одинаково ценное производство. Итак, вся тягость налога упала бы на ренту и прибыль или собственно на ренту с виноградника».

«Но обыкновенная цена ячменя никогда не была монопольною ценою, а рента и прибыль с ячменной земли никогда не были выше своего естественного отношения к ренте и прибыли с другой одинаково плодородной и одинаково хорошо обработанной земли. Различные налоги, уплачиваемые на солод, пиво и эль, никогда не понижали цены ячменя, никогда не уменьшали ренты и прибыли с ячменной земли. Цена солода для пивовара постоянно возвышалась в соразмерности с налогами, лежащими на солоде, и эти налоги, вместе с различными пошлинами на пиво и на эль, постоянно или возвышали цену, или – что то же – ухудшали качество этих товаров для потребителя. Окончательная уплата этих налогов постоянно падала на потребителя, а не на производителя».

Буханан делает об этом месте следующее замечание:

«Налог на солод никогда не мог бы уменьшить цены ячменя, ибо если бы ячмень, превращенный в солод, не доставлял бы столько же, как и непревращенный, то требуемое количество не было бы доставляемо на рынок. Таким образом, ясно, что цена солода должна возрасти в соразмерности с лежащим на нем налогом, ибо в противном случае спрос не мог бы найти достаточного предложения. Но цена ячменя есть совершенно такая же монопольная цена, как и цена сахара; и тот, и другой приносят ренту, и рыночная цена обоих одинаково утратила всякую связь с первоначальными издержками».

Итак, ясно, что, по мнению Буханана, налог на солод возвысил бы цену на солод, но налог на ячмень, из которого солод делается, не возвысил бы цену ячменя и что, след., при обложении налогом солода налог уплачивается потребителем, а при обложении ячменя налог взносит землевладелец, потому что рента последнего уменьшится. Таким образом, если согласиться с Бухананом, цена ячменя есть цена монопольная, наивысшая из цен, которую соглашаются покупатели давать за него; но солод, сделанный из ячменя, не имеет монопольной цены и, след., может возвышаться в соответствии с налогами, которыми он может быть обложен. Мне кажется, что это мнение Буханана о последствиях налога на солод находится в прямом противоречии с его же собственным мнением, высказанным относительно другого подобного же налога – налога на хлеб.

«Налог на хлеб уплачивается в последнем счете не чрез увеличение цены, а чрез уменьшение ренты».

(Vol. III, р. 355)

Если налог на солод возвышает цену солода, то налог на хлеб возвышает цену хлеба.

Следующий аргумент Сэя имеет в основании ту же точку зрения, как и принадлежащий Буханану: