– Паша, будь любезен, заткнись, дай последние швы наложить. Думаю, мужики с проводкой и без Фионы отлично справятся. Большую часть уже проверили, запустят скоро твои ненаглядные «пугачи». Так что зубы мне не заговаривай, не первый год друг друга знаем как облупленных.

– Вот именно, что не первый. Сам видишь, что с сыном творится. Не сегодня-завтра помрет. А Фиона здорова как лошадь, если ты мне не соврал.

– Да чего мне врать, Паша? Родит она тебе ребенка, и наверняка здорового. Как только в состоянии будешь на нее залезть… Сейчас вон шевелиться, и то несладко, а? Ничего, повеселишься еще. Везучая твоя Фиона. Вся в папашку, тоже ведь смылся. Только женушка его и поджарилась, как бифштекс, опознавать было нечего…

– Заткнись, придурок! Не напоминай мне о пожаре. Настя тоже там осталась!

– Тихо, Паша, тихо, заканчиваю уже…

Поляков еще минуту лежал, потеряв нить разговора и не осмеливаясь поверить тому, что услышал.

Фиона? Она жива?! Он помнил, как горела бытовка – пламя хлестало из нее, как из адской топки. Как можно было там выжить?!

Он должен увидеть все своими глазами.

Пусть даже и находится в бреду.

Сергей заставил хилое тело мальчишки подняться на ноги. Постоял, ожидая, пока утихнет дрожь в ногах. Медленно, так, чтобы не скрипнула, распахнул дверь, болезненно щурясь от яркого освещения – люстра под потолком буквально сияла. В кабинете Храмового ничего не изменилось. Все та же вызывающая роскошь и полнейшее пренебрежение к расходу энергии. Загораживая худой спиной в замызганном белом халате фигуру Храмового, полулежавшего в кожаном кресле возле компьютерного стола, над лицом хозяина трудился с иглой и ниткой Костолом. По правую руку от него стоял металлический столик на колесиках, с медицинскими инструментами и перевязочным материалом – щипцы, зажимы, скальпели, марлевые тампоны и хлопчатобумажные полотенца.

А где же Фиона?!

Секундную растерянность смыли злость и досада. Раскатал губу! С какой стати Храмовому держать девушку в своем кабинете? Для этого есть лазарет.

Но кое-что Сергей все еще мог сделать.

Он шагнул через порог кабинета и медленно двинулся вперед. Сердце колотилось в груди сумасшедшей птицей. Глаза застилала черная пелена. Он шел почти вслепую, главным ориентиром сейчас был ненавистный голос, доносившийся впереди. Похоже, мальчишку, в теле которого он сейчас находился, окончательно оставили силы, и от обморока его удерживала лишь ярость чужой воли. И жгучее желание достать врага любой ценой. Оно сцементировало слабую плоть, заставило подчиниться.

Три шага… два…

Что-то инстинктивно почувствовав или услышав почти бесшумные шаги босых ног по ковролину, Костолом неожиданно обернулся и вздрогнул, увидев мальчишку, который приближался к нему с совершенно безумным взглядом.

– Андрюха? – врач выпрямился, от изумления забыв об обязанностях. Медицинская игла, выскользнув из костлявых пальцев, закачалась на короткой нитке над плечом Храмового. «Каратель» расписал тому лицо на славу – сочащийся сукровицей багровый разрез, от которого опухла вся левая сторона головы, тянулся от виска до подбородка. Его-то и штопал сейчас врач на самом сложном участке – пропоротой насквозь щеке.

– Какого черта… – Храмовой недовольно взглянул на сына, кривя губы от боли. – Ты зачем встал? Костолом, отведи его обратно в постель, немедленно.

Поляков нарочито пошатнулся, хватаясь за край столика, скальпель послушно лег в пальцы. И тут же изо всех сил рванул столик в сторону, отшвыривая его с пути. Зазвенели посыпавшиеся инструменты. В следующую секунду Грешник прыгнул вперед, высоко вскидывая дрожащую от слабости руку. Храмовой машинально заслонился, и скальпель с мерзким хрустом вонзился в середину ладони.

– Гаденыш! – взревел хозяин, вскакивая.

Сергей выдернул скальпель и замахнулся еще раз, целясь врагу в горло. Не успел.

Тяжелая хлесткая пощечина Храмового просто смела мальчишку с ног. Удар пронзил голову вспышкой боли, казалось, раздробившей череп. Реальность сорвалась с места – комната резко, до тошноты, закружилась, очертания предметов размылись, как на раскрученной до предела карусели, а свет перед глазами стремительно потускнел. Последним сознательным усилием Сергей инстинктивно попытался сгруппироваться перед падением, но столкновения с полом уже не почувствовал. Он провалился сквозь него и с устрашающей скоростью ухнул вниз – в бездонный колодец тьмы…

Кренделя перенесли в глубь лазарета, а Кирпича вместе со Штопором бесцеремонно выставили наружу. Даже Бухалычу, который явился сразу за паханом, после беглого осмотра пациента безапелляционно указали на дверь. Лекарь попытался возразить, но стоило Учителю недовольно шевельнуть бровями, и того словно ветром сдуло. Выгнав нежелательных свидетелей, пахан занял свободную кушетку, а своим гостям указал место напротив.

– Вот интересная штука – интуиция, – Данила Иванович задумчиво провел лопатообразной ладонью по едва заметной сизой щетине на щеках. Даже от этого небольшого движения кушетка протестующе заскрипела под солидным весом хозяина Новокузнецкой. Затем пристально взглянул на незнакомца, заботливо прикрытого до подбородка одеялом. – Забот полон рот, не до больнички, но как чувствовал, что сходить надо, проведать гостя залетного. Прямо свербело от желания…

– А что за птица, Данила Иванович? – с деланным безразличием поинтересовался Димка, хотя любопытство жгло его изнутри, как раскаленные угли. – Не выяснили?

– Кто такой и откуда – неизвестно, никаких документов при нем не обнаружили. Да и какие нынче документы-то… Мои ребятишки его с поверхности приволокли, говорят, Оспа его узнал… – Учитель сокрушенно покачал седой головой. – Но расспросить подробнее Оспу уже не получится, нет его больше среди живых… Ты погоди-ка, стрелки-то не переводи. Так вот, позволь задать естественный вопрос, Дмитрий: вы-то что вдвоем в лазарете забыли? Вон и Фёдора, гляжу, сумели удивить. Не поладили между собой, что ли, разошлись интересы? Кто в лес, кто по дрова?

Димка не мог не заметить, что снайперка, предназначавшаяся для подарка, так и осталась в чехле за спиной Фёдора – сейчас на удивление мрачного и неразговорчивого. Переговоры определенно пошли не так, как они рассчитывали. Это настораживало.

– Да мы Бухалыча зашли проведать, подарок лекарю вашему доставили, от щедрот Ганзы, – нашлась Наташка, похлопав ладонью по сумке с медикаментами, лежавшей в ногах пациента. – Он же нас тогда неплохо подлатал, когда мы едва живые с поверхности вернулись. А пока Бухалыча дожидались, пришлось мне о вашем хвором самой позаботиться. Тут уж как смогла, не обессудьте, я ведь еще только учусь… Вы ведь не возражаете, Данила Иванович?

Она так приветливо улыбнулась старику, что тот от ее улыбки прямо помолодел, расправил плечи, приосанился. Но Димка чувствовал – играет старик. Отговорка, приведенная девушкой, его не удовлетворила. И в самом деле, сложно придумать разумную причину, по которой они здесь оба находятся. Бухалыч – просто коновал без образования, назначенный в лазарет не благодаря своим лекарским умениям, а волею случая. К тому же в прошлый раз лекарь был пьян в стельку, и никак им помочь не смог, обошлись без него, своими силами.