– Почему вы так считаете? – поинтересовался Смитбек.

– Завтра в шесть вечера наши люди соберутся у собора Святого Патрика. Поверьте, та группа, которую вы видели на Площади Великой армии, покажется крошечной на фоне того, что вам предстоит увидеть. Мы хотим продемонстрировать этому городу всю серьезность наших намерений. Мы двинемся вверх по Пятой авеню, затем пройдем по Южной Парковой улице и продолжим путь по Западной Парковой. На местах убийств мы будем останавливаться, чтобы при свете свечей молчанием почтить память погибших. После этого все соберутся на Большой лужайке для завершающей полуночной молитвы.

Миссис Вишер задумчиво покачала головой и продолжила:

– Боюсь, что городские власти до сих пор до конца не поняли значения нашего сигнала. Но когда они увидят, как весь центр Манхэттена охватит паралич, вызванный запрудившими улицы и требующими действий избирателями, они – поверьте моему слову! – сразу поймут, что к чему.

– А как мэр?

– Мэр, вне всяких сомнений, возникнет снова. Политиканы его сорта не могут противостоять искушению покрасоваться перед толпой. Как только он появится, я заявлю, что мы даем ему последний шанс, и что если он опять к нам не прислушается, мы начнем кампанию по его отрешению от должности. Он услышит, что после того, как мы с ним покончим, ему не светят никакие посты, включая должность ловца бродячих собак в городе Акроне штата Огайо, – произнесла миссис Вишер с ледяной улыбкой. – А вы в свое время, я надеюсь, меня процитируете, – более ласковым тоном закончила она.

Смитбек не смог сдержать улыбки. Он знал, что это будет первосортный материал.

Сооружение святилища близилось к концу. Он вступил во влажную темноту храма, легонько поглаживая прохладные выпуклости на стенах. Он ласкал кончиками пальцев их почти одушевленную поверхность, натыкаясь порой на впадины и выпуклости. Это было правильное решение – воздвигнуть святилище здесь. Святилище, столь похожее на то, что существовало ранее, и в то же время столь от всего отличное.

Он опустился на сделанный специально для него трон, ощущая, как продавливается под тяжестью тела мягкая кожа, и прислушиваясь к слабому поскрипыванию костей, жил и связок. Все его чувства были обострены как никогда.

Строительство святилища близится к концу, а сам он уже достиг совершенства.

Они трудились для него долго и тяжко – для него, их господина и повелителя. Они обожали его и страшились, воздавая ему должное. Теперь они станут боготворить его и преклоняться перед ним.

Он смежил веки и вдохнул густой, как туман, насыщенный странными ароматами воздух. В прежние времена запахи Храма казались ему отталкивающими, но это было до того, как чувства его обрели необычайную остроту. И это – лишь один из многих даров, которые преподнесло ему растение.

Теперь все изменилось. Погружение в запах казалось ему погружением в бесконечное, постоянно меняющееся пространство. Пространство, окрашенное в различные цвета: светлые и радостные в одних местах, мрачные и таинственные – в других. Он видел горные хребты, глубокие каньоны и пустыни, океаны и облака, реки и луга, сотканные из запаха. Перед ним развертывалась великолепная панорама ароматов, не поддающаяся описанию на человеческом языке. Видимый мир по сравнению с миром запахов казался плоским, унылым и бесплодным.

Он наслаждался своим триумфом. Он сумел преуспеть там, где тот, другой, потерпел поражение. Там, где другой бродил в сомнениях и страхе, он обрел силу и отвагу. Тот, другой, не смог заметить таившейся в формуле опасности, он же не только выявил опасность, но и усовершенствовал как великое растение, так и тот груз, который оно в себе несет. Тот, другой, недооценил отчаянное стремление детей к ритуалу. Он же не совершил этой ошибки, осознав величайшее значение церемонии.

Это было величественным завершением дела всей его жизни. Как горько думать о том, что он не осознал этого сразу! Ведь только он, а не тот, другой, обладал достаточной властью, волей и разумом, чтобы успешно завершить начатое. Только он был способен очистить этот мир и повести его вперед, в будущее.

Мир! Прошептав это слово, он увидел мысленным взором вызывающий жалость мир наверху. Мир, который всей своей тяжестью давит на его Храм. Как ясно все теперь открылось его взору. Это перенаселенный мир, в котором подобно насекомым роятся люди, не имеющие ни цели, ни устремлений, ни мыслей, не представляющие никакой ценности. Их отвратительная жизнь похожа на бесконечное движение деталей в какой-то бесполезной машине. Живущие там, наверху, втянуты в мясорубку человеческого существования и занимаются только тем, что испражняются, совокупляются, рожают и умирают. Со всем этим будет покончено без труда, когда он одним ударом ноги разворошит муравейник и разотрет во прах белые муравьиные куколки.

И тогда из небытия возникнет Новый Мир. Мир юный, свежий, многогранный и исполненный сладкого блаженства.

Где остальные? – спросила Марго, когда д’Агоста вошел в небольшой конференц-зал отдела антропологии.

– Они не придут, – ответил лейтенант, подтягивая брюки на коленях и усаживаясь. – У них другие планы. – Поймав вопросительный взгляд Марго, д’Агоста с отвращением помотал головой: – А, к дьяволу! Если хотите знать правду, то ваши изыскания их не интересуют. Помните Уокси? Толстяка, который был на докладе Брамбелла? Теперь капитан заправляет всем этим делом, и он убежден, что убийца уже в его руках.

– Как понимать “в его руках”?

– В парке они нашли какого-то психа. Он – убийца, но вовсе не тот, которого мы ищем. По крайней мере так считает Пендергаст.

– А почему не пришел Пендергаст?

– Отправился в небольшую командировку. – Д’Агоста улыбнулся так, будто весьма удачно пошутил. – Итак, что мы имеем?

– Начну с самого начала. – Марго глубоко вздохнула. – Все началось десять лет назад. Музей направил экспедицию в бассейн Амазонки. Возглавлял группу Джон Уиттлси. Между участниками экспедиции возникли конфликты, и группа распалась. По разным причинам ни один из них не вернулся. Но несколько ящиков с артефактами были все же отправлены в музей. В одном из них содержалась отвратительная фигурка, упакованная в неизвестный волокнистый материал.

Д’Агоста кивнул. Все это уже успело стать историей.

– Ученые не знали, что фигурка изображала дикое местное существо, и что упаковочный материал был растением, составляющим важнейшую часть диеты этого существа. Вскоре после этого в результате правительственных геологических изысканий среда обитания существа была уничтожена, и чудовище – его именуют Мбвун – отправилось к единственному оставшемуся источнику питательного волокна. Оно проделало путь из Амазонии в Белем, а оттуда в Нью-Йорк-Сити. Чудовище выжило в подвалах музея, питаясь бродячими животными и пожирая растение, к которому, очевидно, приобрело наркотическую зависимость.

Д’Агоста снова ограничился кивком.