– Что же, вижу, провизией вы обеспечены более чем достаточно. – Хейворд покачала головой. – Если, конечно, не заблудитесь.

Пендергаст расстегнул молнию на куртке камуфляжного костюма и продемонстрировал подкладку.

– Моя, наверное, самая большая ценность. Карты. Подобно пилотам второй мировой, я начертал их на своем летном комбинезоне, если можно так выразиться, – он показал подбородком на сложную систему начертанных твердой рукой на кремовой ткани линий. Это была схема тоннелей разных уровней.

Затем, словно о чем-то вспомнив, он порылся в карманах, извлек связку ключей и передал их Хейворд.

– Вначале я думал склеить их скотчем, чтобы не звенели. Но, видимо, будет лучше, если я передам их вам. – Из другого кармана Пендергаст достал бумажник и удостоверение агента ФБР. – А это передайте, пожалуйста, лейтенанту д’Агосте. Под землей они мне не понадобятся.

Пендергаст похлопал ладонями по одежде и, убедившись, что все на месте, шагнул к люку.

– Буду весьма признателен, если вы позаботитесь и об этом, – сказал он, кивая в сторону чемодана.

– Без вопросов, – ответила Хейворд. – Пишите письма.

Крышка над темным бездонным зевом захлопнулась, и Хейворд закрыла запор уверенным движением руки.

Марго внимательно следила за ходом титрования. Когда очередная прозрачная капля падала в раствор, она ждала, не изменится ли цвет. Сопение Фрока за спиной (он тоже не сводил глаз с аппарата) напомнило ей, что она сама стоит почти не дыша.

И вот раствор вдруг расцвел ярко-желтым. Марго тут же остановила приток раствора поворотом стеклянного крана и зарегистрировала его уровень, списав показатели с градуировки цилиндра.

Она отступила на шаг назад, почувствовав, как ею овладевает знакомое неприятное чувство напряженности или даже скорее страха. Замерев, она припомнила драму, разыгравшуюся восемнадцать месяцев назад в другой лаборатории. Их и тогда было только двое. И тогда они с напряжением вглядывались в генетический экстраполятор Грега, наблюдая, как программа выдает данные о физических свойствах существа, которое позже прославится под именем Мбвуна – Музейного зверя.

Она припомнила, как чуть ли не проклинала тогда Джона Уиттлси, ученого, экспедиция которого погибла в дебрях Амазонки. Уиттлси ненароком использовал для упаковки отправляемых в музей артефактов волокно водяного растения. Уиттлси не знал – как не знали и все остальные, – что у Мбвуна существует к этому растению наркотическая зависимость. Для того чтобы выжить, чудовищу требовались гормоны, содержащиеся в его волокне. Когда в местах естественного обитания Мбвуна произошла экологическая катастрофа, зверь обратился к единственному сохранившемуся источнику гормонов – волокну, в которое упаковали экспонаты. Но в силу какой-то неподвластной разуму иронии судьбы ящики оказались запертыми в охраняемой зоне музея, и тогда чудовище было вынуждено прибегнуть к заменителю гормонов растения, а именно – к гипоталамусу человеческого мозга.

Глядя на желтый раствор, Марго поняла, что, кроме страха, ею овладело ещё одно чувство – неудовлетворение. Во всем этом деле было нечто странное, нечто необъяснимое. Те же ощущения она испытала, когда тело Мбвуна увезли в неизвестном направлении сразу же после побоища на открытии выставки “Суеверия”. Она не желала даже себе признаваться в том, что тогда они не докопались до истоков трагедии, так и не поняли, кто же он, этот Мбвун. В то время она рассчитывала увидеть результаты вскрытия, ознакомиться с отчетом патологоанатома. Марго хотела узнать, каким образом зверь попал в музей, и почему у него столь высока была доля человеческих генов. Одним словом, ей не хватало того, что могло бы поставить точку в этой истории и, возможно, тем самым положить конец ночным кошмарам.

Только сейчас Марго поняла, что теория Фрока о том, что Мбвун не более чем эволюционная аберрация, её до конца не убедила. Преодолевая внутреннее сопротивление, Марго заставила себя вспомнить те секунды, когда она видела чудовище. Мбвун мчался на неё и Пендергаста, и в его диком взгляде светился триумф. В тот момент он казался ей скорее гибридом, нежели аберрацией. Но гибридом чего с чем?

Скрип колес инвалидной коляски вернул её к реальности.

– Повторим ещё раз, – услышала она голос Фрока. – Чтобы увериться окончательно.

– Я и так уже уверена окончательно.

– Дорогая моя, – с улыбкой произнес профессор, – ты слишком юна для того, чтобы быть в чем-то уверенной окончательно. Запомни, результаты всех экспериментов должны быть воспроизводимыми. Не хочу тебя разочаровывать, но боюсь, что твое занятие окажется пустой тратой времени. Было бы полезнее, если бы мы вернулись к изучению тела Биттермана.

Марго, подавив раздражение, принялась за наладку титровального аппарата. Работая с такими скоростями, они никогда не получат результатов анализа её находок из сгоревшей лаборатории Кавакиты. Фрок всегда славился аккуратностью и точностью своих экспериментов, но на сей раз он, похоже, превзошел самого себя. Неужели он не понимает, что самое важное в их расследовании – время? Нет, подобно многим крупным ученым, он погружен в себя, и его интересуют только собственные великие теории, а не чьи-то глупые выдумки. Марго припомнила те времена, когда профессор был её научным руководителем. Он рассказывал бесконечные истории о своих приключениях в Африке, Южной Америке и Австралии в ту пору, когда он ещё не был инвалидом. На эти байки уходило гораздо больше времени, чем на обсуждение результатов её исследований.

Они потратили много часов на титрование и составление программ линейной регрессии, пытаясь извлечь информацию из волокна растений, обнаруженных в разрушенной лаборатории. Марго смотрела на раствор, массируя крестец. Д’Агоста был уверен в том, что волокно содержит в себе некие психотропные элементы. Но пока им не удалось обнаружить ничего, что подтверждало бы эту теорию. “Если бы удалось сохранить волокно исходных растений, – думала Марго, – мы смогли бы провести сравнительный анализ”. Но Комиссия по борьбе с наркотиками потребовала их полного уничтожения. Они настояли даже на том, чтобы сжечь её сумочку, в которую она как-то раз положила образец волокна.

И еще. Если все волокно было уничтожено, то где Грег Кавакита ухитрился его найти? Как он сумел вырастить растение? И самое главное – зачем?

Кроме того, оставалась ещё не раскрытой тайна сосуда с надписью Активированный 7 – дегидрохоле… Пропущенный слог звучал… стирол. Обнаружив это, Марго долго смеялась над собственной глупостью. Теперь она знала, почему обрывок слова показался ей знакомым. Это была самая распространенная форма витамина D3. Поняв это, можно было без труда определить, что химическое оборудование в лаборатории Кавакиты было не что иное, как импровизированная линия по производству витамина D. Но зачем ему понадобился витамин?

Раствор пожелтел, и Марго снова измерила уровень. Все так же, как и при первом эксперименте. Она, впрочем, не сомневалась, что так оно и будет. Фрок возился с какими-то приборами в другом конце лаборатории, не обращая на Марго никакого внимания. Она не знала, что делать дальше. Затем, решившись, подошла к бинокуляру и поместила на смотровое стекло ещё одно волоконце из своего быстро уменьшающегося запаса.