беспокоит? Давай, выскажись. Ты не от мира сего, а я постараюсь тебя понять.

— Сарказм?

— Ничуть, — последовал серьезный ответ. — Сперва ты меня выручил там, теперь помогаешь в столице. Почему я не могу хотя бы выслушать тебя и облегчить твои явные моральные страдания? Так что давай, пока мы не добрались до клуба, расскажи, что тебя гложет?

Стараясь не вдаваться в подробности, я всего лишь поделился с Никой муками совести, и уже стало заметно легче.

— Всего-то надо было выговориться, — заметила она перемену в моем лице. — Нет, я не говорю, что это все, но по тебе уже видно. Разве что советов я тебе давать не могу. Указывать, что делать и как следовать. Самое простое для тебя — смириться с уже сделанным. Выпускать пар каким-нибудь безопасным образом. И… не злиться на идиотов, — добавила она, перехватив мой взгляд на новенькую иномарку каршеринга, которая без поворотника пыталась влезть в мой ряд. — Его ты тоже желаешь убить?

— Нет. Да, — поправился я. — Это меня и пугает. Через полчаса я бы и не вспомнил об этом инциденте, — я продолжил говорить, пропуская наглеца в свой ряд. — Но, если он вдруг сейчас упадет на руль и скончается на МКАДе, через неделю, месяц или год я вспомню об этом — и буду жалеть.

— Очень эгоистичные муки совести, — теперь уже шутливо отозвалась Ника. — Знаешь, вот прям на язык просится фраза про силу и ответственность, но ты ее и сам отлично помнишь. Я бы на твоем месте делала мелкие пакости в ответ.

— Например, такие? — я сконцентрировался на колесе автомобиля, и уже через секунду его корпус кренился в сторону.

— Ну, а почему бы и нет. Спешил, сделал нехорошо другим — получай расплату. Ты же вполне способен быстро придумать какие-нибудь варианты на любой случай? На то ты и демон.

— Спасибо, — теперь повеселел и я. — Принять груз в виде нескольких трупов и сказать: я просто был не в себе. Или: сами виноваты. Смириться и забыть?

— Ага.

Мы объехали каршеринг, который еще и без аварийки встал на месте посреди полосы. Паренек уже выскакивал на проезжую часть, размахивая руками возле спущенного колеса. Я постарался сделать так, чтобы порез по борту получился довольно длинным — обычным шиномонтажом засранец не отделается. Пусть жизни учится.

— А вообще ты слишком много думаешь, — заявила девушка, когда пострадавший остался в сотнях метров позади. — Воспринимай все иначе. Знаешь, ты сожалеешь о вещах, сделав которые, ты считал, что поступаешь правильно или справедливо.

— Но ведь это не всегда было именно в той степени справедливо, в которой ты подразумеваешь!

— Много думаешь! — повторилась Ника. — Выброси из головы второстепенные последствия и подумай, смог бы ты хоть в одной из ситуаций, о которых ты сожалеешь, поступить иначе? Что у тебя были сомнения достаточные, чтобы принять другое решение.

Ее вопрос заставил меня крепко задуматься. Настолько крепко, что вдавленная в пол педаль тормоза остановила купешку в сантиметре от впереди стоящего автомобиля.

А действительно, стал бы я поступать иначе? Только если знал будущее, а это наверняка нереально. Тони сказал бы: «Рома, бля…» — таким тоном, точно я его разочаровал очередным идиотским вопросом.

Конечно, ничего другого я бы и не сделал. И даже не подумал бы — потому что не том состоянии я был во всех ситуациях, которые превращали мою мирно спящую совесть с настоящего берберийского льва.

— Слушай, у тебя сейчас такое лицо, как будто говно съесть заставили.

— Все еще мечусь из-за совести, — пробурчал я. — Опасаюсь, что она меня совсем загложет.

— А вот другого опасаюсь, — Ника вцепилась обеими руками в ремень безопасности, — что когда-нибудь твоя совесть тебя переклинит совсем и ты ничего не сможешь сделать.

— Да брось…

— Блин, Рома, ты же, мать твою, демон. Или, если смотреть под другим углом, человек с суперспособностями. И с какого вообще рожна тебя должна беспокоить совесть?

— Так ответственность же…

— Это про «подумать». А не про вечные угрызения. Давай, поймай грабителя, сдай его полиции, а он через два года отсидки убьет кого-то. Или отпущенный тобой человек сядет за руль и на нервах собьет пару человек. Понимаешь, к чему я веду??

— Про непредсказуемость последствий?

— Именно! Поможешь ты Алле, а она снова тебя кинет. Или не кинет и будет любить тебя всю жизнь!

Ну приехали. И эта в ревность ударилась, только чуть более скрытно говорит об этом.

— Или Артем так на крючок подсадит, что никто не слезет из нас. Может помешать мне. А может не помешать. Но с ним я сама разберусь. Надеюсь… Посмотрю, что за человек и на что способен, — Ника оперативно переключилась на деловые темы. — Чтобы здесь тебя совесть точно не глодала. Думаю, что насчет Карпова тоже не переживаешь?

— Его я не убивал! — отрезал я.

— Ну ок, ок. Просто спросила. Думала, что ты стесняешься из-за того, что порешил такую крупную рыбу.

— Да ты откуда слов таких понабралась???

— Кино много смотрела, — Ника высунула язык, сидя при этом с серьезным лицом. Вид получился диковатый. — Вези меня в клуб, любовничек!

— По-моему, ты все же забываешься.

— То, что ты меня убьешь — не пугает.

— Почему это?

— Не сможешь. Совесть загложет.

— Вот сучка!

И ее хохот был мне ответом.

Глава 40

Ощущать, что я — единственный человек с совестью среди всех, кто меня окружает, оказалось до крайности неприятно. Я же собрал их всех, причем каждый опирается на то, что я неправильный, вероятно, злой. Ну, или, проще говоря, нахожусь по ту сторону грани добра и зла.