– Хорошо бы им с Григорием Игоревичем на том свете не встретиться, – вздохнула я.

– Понимаете, меня смерть Венева не колышет, – отрубил Семен, – вот Алевтину жаль. Она чужому ребенку помогала, деньги давала.

– Вы продолжаете дружить с Романом? – спросила я.

– Он умер, – коротко ответил Сеня, – под машину попал. Жизнь постепенно отнимает у меня близких.

– Ирина тоже скончалась, – добавила я.

Сеня вздернул брови.

– Кто вам сказал?

Мне не хотелось упоминать имя Сони.

– Почему-то я так подумала, Малышева пожилой человек.

– Она жива, – пожал плечами Семен, – находится в доме престарелых. Ну, по крайней мере она была в порядке до Нового года, открытку мне прислала, сейчас покажу.

Он протянул руку, порылся в груде хлама на подоконнике и выудил оттуда небольшую карточку.

– Вот, можете посмотреть.

Я взяла почтовую открытку. «Милый Сенечка! Очень скучаю без тебя, а твой номер телефона забыла! Хорошо хоть адрес помню, да не знаю, живешь ли ты на старом месте. Надеюсь, ничего не изменилось и записочка дойдет. Я чувствую себя слабой, вот бы перед смертью с тобой встретиться. Все вспоминаю Романа, как вы дружили, в тайном месте секретничали, а я вас ругала за непослушание. Приезжай, голубчик, доставь мне радость, не хочется помирать не попрощавшись. Добираться до нас просто. С Киевского вокзала, до станции Матвеевская, а там рукой подать, интернат наш называется «Белый ключ». Надеюсь тебя скоро увидеть. Твоя тетя Ира».

– Вы с ней встречались? – спросила я.

– Нет, – буркнул Семен, – некогда, дом расселяют, я себе квартиру нормальную выбиваю, лишнего часа нет. И о чем с ней говорить? Я стараюсь из дома надолго не уходить, могут в отсутствие хозяина вещи вытащить и во дворе бросить. Я у местных властей как бельмо на глазу. Соседи тупые, они безропотно в Зябликово подались, но я не такой! Знаю свои права, мне положена однушка в центре. Слушайте, зачем вы приехали? А! Понял!

Семен резко встал и выпрямился.

– Веневы померли. Оба! И Григорий, и его любимый сын! Из родни никого не осталось! Одна Соня! Но она не хочет батюшку хоронить, он с ней разосрался. Все понятно! Нужен человек, который займется похоронами. Ну это не ко мне. Денег у меня нет, как и желания устраивать погребение! Отправляйте их в крематорий за госсчет! Ясно я высказался?

– Предельно, – кивнула я.

– До свидания, – заявил Хватайка, – более ничего добавить не могу.

– Еще вопрос, – я проигнорировала слова Семена.

– До свидания, – холодно отрезал тот, – вас до двери проводить?

Делать было нечего, пришлось вежливо распрощаться с хозяином. Я спустилась во двор и увидела Приходько, который сидел на детской площадке.

– Ну что? – оживился Федор. – Коробков велел мне срочно сюда лететь.

– Слушай внимательно, – приказала я, – на лестнице у двери Хватайки в мусорном ведре лежат белый халат, стетоскоп и шапочка. Думаю, это Семен увел Ренату из клиники.

– Он что, дурак? – заморгал Федор. – Зачем выбрасывать одежду возле своей квартиры?

– Вероятно, он не умен, – согласилась я, – или решил, что ему нечего бояться, в доме нет соседей.

– Что нам теперь делать? – осведомился Приходько. – Вау, смотри, из подъезда мужик вышел с ведром! Это же Семен!

Я живо дернула практиканта за рубашку, мы присели около деревянного Винни-Пуха и стали наблюдать за ювелиром. А тот совершенно спокойно подошел к мусорному баку, вывалил в него мусор и отправился назад.

– Значит, так, – зачастила я, – сейчас я заберу халат, шапочку и стетоскоп, доставлю их Фатиме на экспертизу, а ты следи за Хватайкой. Ренаты в его квартире нет, значит, он спрятал девушку в другом месте.

– Где? – задал гениальный вопрос практикант.

– Не знаю, но надеюсь, что он скоро пойдет туда и приведет на хвосте тебя, – ответила я.

– Зачем Семену Рената? – продолжал недоумевать Приходько.

– Не знаю, – сквозь зубы пробурчала я.

– Нестыковочка, – не успокаивался Федя, – спиной чую, не связывается узел.

– Почему? – возмутилась я. – Халат в мусорке!

– Может, это его личный, – возразил Приходько.

– Здорово, – обрадовалась я, – Хватайка в нем врача изображал. Сеня любит ролевые игры, переодевается в доктора, очень сексуально! Лучше замолчи и слушай меня.

– Многие люди дома ходят в халатах, – отстаивал свою позицию Приходько.

– Белых? – хмыкнула я. – И в шапочках?

– Может, у него голова мерзнет, – уже с меньшей уверенностью вякнул Федя.

– А стетоскоп? – вопросила я.

– Давление по старинке меряет, – нашелся и тут практикант, – не электронным аппаратом, а старперским, со ртутным столбиком. Бессмысленно отдавать шмотки на экспертизу.

– Почему? – возмутилась я.

– Если на них найдут отпечатки пальцев, волосы или кожные частицы Хватайки, это будет свидетельствовать лишь об одном: он надевал халат. Как связать Семена с похищением Ренаты? – выпалил Федя.

– Вот за этим вещи и нужны, – терпеливо ответила я, – на них могут обнаружиться волосы Ренаты или капельки ее слюны.

– Ну ладно, – сдался Приходько. – Но вот чего я не пойму!

– Что еще? – зашипела я. – Чем твоя спина озабочена?

– Откуда Хватайка узнал, что мы повезем Ренату в клинику? – спросил Федор. – Ей стало плохо внезапно!

Я задумалась. Хороший вопрос. Васькина почувствовала себя плохо в переговорной, Федор прав, никто загодя не планировал поездку в больницу. Ну как Семен узнал про нашу поездку?

– Дырявая кастрюля, – вдруг заявил практикант.

Я вынырнула из тягостных мыслей и уставилась на Федора.

– Дырявая кастрюля, – повторил тот, – не понимаешь?

– Не совсем, – ответила я, – ты жалуешься на испорченную кухонную утварь?

Федор противно хохотнул.

– Я слышал, что ты на редкость сообразительная, но, извини, пока не заметил твоей прозорливости. Утечка у вас в коллективе.

– Утечка? – повторила я. – В смысле?

– Дырявая кастрюля, – с тупым упорством повторил Федя, – кто-то в бригаде сливает инфу!

Заявление Приходько было настолько шокирующим, что я вместо того, чтобы возмутиться, деловито спросила:

– А смысл? Посторонним наши дела не интересны.

– Тупица, – почти ласково укорил меня Федор. – Вот поэтому Чеславу удается водить тебя за курносый нос. Деньги! Они главная причина всего на земле. Рублики-тугрики-бублики! Андестенд?