Кэл сгорал от нетерпения. Не наслаждаться, а брать. Он перекатился на спину, чтобы она могла сесть на него верхом, сжал ее бедра. Куин уже приподнялась, принимая его в себя. Потом наклонилась, и ее волосы, словно занавес, закрыли их лица. Ее тело, ее аромат, ее энергия. Его пальцы скользнули по ее спине, по линии бедер, а она ритмично раскачивалась, доводя наслаждение до безумства.

Куин выгнула спину, и перед глазами у него поплыл туман, но он все так же завороженно смотрел на нее.

Она уже перестала себя сдерживать, полностью растворилась в ощущениях. Удары сердца, громом отдававшиеся в ушах, скользкие тела, слепящий ритм. По резкому движению его бедер она поняла, что он достиг вершины, и радость пронзила ее. Она заставила его первым потерять контроль, победила его. И использовала эту радость, эту силу, чтобы самой взлететь на сияющую вершину.

Затем она медленно опустилась на него, и они лежали, разгоряченные и оглушенные, пока их дыхание снова не выровнялось. И тогда Куин рассмеялась.

—Боже, мы как пара подростков. Или кроликов.

—Кроликов-подростков.

Куин приподнялась и с любопытством посмотрела на него.

—Ты часто развлекаешься у себя в кабинете подобным образом?

—Ну...

Надевая бюстгальтер, она ткнула в Кэла пальцем.

—Смотри у меня, непредсказуемый.

Он подал ей блузку.

—Я в первый раз так развлекаюсь в рабочее время.

—Очень хорошо, — улыбнулась Куин, застегивая пуговицы.

—И давно не чувствовал себя кроликом-подростком, с тех пор как был им.

—Еще лучше. — Не вставая с пола, она натянула джинсы. Кэл последовал ее примеру. Куин взяла ботинки, надела один. — Кажется... Нет, слово «кажется» — это уход от ответственности, трусость.

Вздохнув, она резким движением натянула второй ботинок и посмотрела Кэлу прямо в глаза.

—Я тебя люблю.

Сначала был шок — словно резкий, беспощадный удар в солнечное сплетение. Потом липкий, обволакивающий страх.

—Куин...

—Только не говори «мы знакомы всего две недели» или нечто подобное. И я не желаю слышать: «Я польщен, но...» Можешь ничего не отвечать. Я сказала тебе просто для того, чтобы ты знал. Во-первых, продолжительность нашего знакомства не имеет никакого значения. Я себя знаю, причем очень хорошо, и способна разобраться в своих чувствах. Во-вторых, то, что тебе оказали честь, — это само собой разумеется. И не стоит волноваться. Ты не обязан чувствовать то же самое, и я не жду от тебя этого.

—Куин, мы... все мы... в непростой ситуации. Мы даже не знаем, удастся ли нам дожить до августа. И нельзя...

—Совершенно верно. Никто этого не знает, но у нас больше причин для тревог. И поэтому... Кэл. — Она обхватила его лицо ладонями. — Важно то, что с нами происходит сейчас. Мы должны наслаждаться настоящим. Сомневаюсь, что в других обстоятельствах я бы тебе призналась, хотя могу быть импульсивной. Наверное, ждала бы, пока ты созреешь. Надеюсь, со временем это произойдет, но мне хорошо и так.

—Ты должна знать, я...

—Только не говори мне, что я тебе не безразлична. — В ее голосе впервые проступило раздражение. — Инстинкт заставляет тебя поизносить банальности, к которым обычно прибегают в такой ситуации. Они меня только злят.

—Ладно. Хорошо. Тогда позволь мне задать тебе один вопрос — но не злись. Ты не задумывалась, что твои чувства могут иметь отношение к тому, что произошло с нами на поляне? То есть они являются отражением чувств, которые испытывала Энн к Джайл-зу Денту.

—Задумывалась, и ответ отрицательный. — Она встала, надела свитер. — Тем не менее вопрос хороший. А хорошие вопросы меня не злят. То, что чувствовала Энн, а через нее и я, было мощным и всепоглощающим. Я не буду сравнивать с этим свои чувства к тебе. Но там присутствовали боль и горечь. За радостью скрывалась печаль. С тобой не так, Кэл. Никакой боли нет. Я не чувствую печали. Поэтому... Может, ты спустишься в бар и пообедаешь с нами, раз уж мы с Сиб и Лейлой зашли сюда?

—Ну... конечно.

—Отлично. Встретимся там. Я только заскочу в ванную и немного приведу себя в порядок.

—Куин, — неуверенно произнес Кэл. Она обернулась с порога. — Я никогда ни к кому такого не испытывал.

—А вот это уже лучше.

Улыбнувшись, она исчезла в коридоре. Куин знала, что он говорит искренне. По-другому Кэл не умеет. Бедняга, подумала она. Даже не подозревает, что влип.

С севера старое кладбище загораживала густая роща. Кладбище тянулось на восток, к нему вела грунтовая дорога, такая узкая, что на ней едва могли разъехаться две машины. Поблекшая от времени и непогоды табличка указывала, что здесь некогда стояла первая церковь «благочестивых», разрушенная ударом молнии и последующим пожаром 7 июля 1652 года.

Куин уже читала об этом событии, но совсем другое дело — стоять здесь, на ветру и холоде, представляя, как все произошло. На месте церкви потом построили маленькую часовню, которая была повреждена во время Гражданской войны и постепенно разрушилась.

Теперь тут остались только таблички, камни и многолетние сорняки. За низкой каменной оградой начинались могилы. Кое-где виднелись цветы, яркими пятнами выделявшиеся на унылых серых камнях и бурой зимней земле.

—Нужно было принести цветы, — тихо сказала Лейла, разглядывая простое маленькое надгробие с краткой надписью: «ЭНН ХОУКИНС».

—Они ей не нужны, — возразила Сибил. — Могильные плиты и цветы — это все для живых. У мертвых другие заботы.

—Оптимистично.

—Я действительно так думаю. — Сибил пожала плечами. — Мертвым не скучно. Тебе не кажется любопытным, что тут нет дат? Ни даты рождения, ни даты смерти. И надписи тоже нет. У нее было три сына, но они вырезали на могильной плите только имя. Хотя сами похоронены здесь же, вместе с женами и, как мне кажется, с некоторыми из детей. Куда бы ни занесла их жизнь, они вернулись домой и упокоились рядом с Энн.

—Может, знали или верили, что она вернется. Может, Энн рассказала им, что смерть — это не конец. — Куин нахмурилась, вглядываясь в камень. — А может, просто хотели краткости, хотя теперь, после твоих слов, я думаю, что они сделали это намеренно. Ни начала, ни конца. По крайней мере до...

—До этого июля, — закончила Лейла. — Еще одна оптимистичная мысль.

—Ну вот, поскольку настроение у нас поднялось, я немного поснимаю. — Куин достала фотоаппарат. — А вы пока запишите имена. Потом проверим, нет ли среди них прямых...

Попятившись, она споткнулась и с размаху села на землю.

—Ай! Черт. Проклятье. Прямо на синяк, который я заработала сегодня утром. Замечательно.

Лейла бросилась к ней, помогая подняться. Сибил, едва сдерживавшая смех, последовала ее примеру.