Принюхавшись, он обнаружил, что от освободителя пахнет так же скверно, как и от остальных людей. Человеческий запах всегда казался норкам отвратительным, но от этого воняло с особенной силой, так как, несмотря на холод, он обильно потел от волнения и от страха.

Но самым странным ему показалось, что освободитель совсем на него не смотрит. Наоборот, орудуя каким-то блестящим инструментом, который перекусывал проволоку как солому, он старательно отводил глаза, стреляя взглядом по сторонам.

«Нет, так не пойдет,— подумал Мега. — Должны же мы обменяться взглядами хотя бы в знак взаимного уважения?» И он сосредоточил свой взгляд на самой макушке склоненной перед ним головы, отчаянно желая, чтобы человек поднял глаза. Прошло всего несколько секунд, и, к своему смятению, Мега вдруг почувствовал, что от освободителя распространяются флюиды страха. Но чего боится человек? Ведь не его же?!

Справившись с растерянностью, Мега снова сосредоточился на человеке. И увидел, как его голова медленно. словно под воздействием его взгляда, приподнимается! Еще мгновение — и их глаза встретились, причем у Меги создалось впечатление, будто это он не дает человеку снова опустить голову или отвернуться.

Пристально глядя освободителю в глаза, Мега вспомнил, каково им было встречаться со взглядом Хранителя. Несмотря ни на что, норки пасовали перед ним и всегда уступали. Но сейчас все было по-другому. Он напряг свою волю и заглянул поглубже в душу человека. И понял, кто здесь норка, а кто — добыча. Он, Мега, был подлинным хозяином положения. Он, Мега, диктовал человеку. Он понимал человека, а тот не знал и не понимал его.

Наслаждаясь своей властью, Мега продолжал удерживать взгляд человека еще несколько секунд, потом улыбнулся — медленно, неторопливо, как настоящий хищник. «Ты — просто инструмент,— словно говорил он. — Отмычка, моя отмычка. Ты не знаешь, что делаешь, и не понимаешь почему. Это я призвал тебя сюда, это мое дело — понимать и принимать решения. Спасибо тебе, ничтожество. Спасибо за то, что ты пришел выпустить на свободу тех, кого не знаешь и не понимаешь, потому что, если бы ты знал, кто мы такие — что мы такое, — ты бы и близко не подошел к нашим клеткам».

Наконец Мега отпустил свою жертву. Он добился, чего хотел, — утвердил свое превосходство. Теперь он точно знал, какое место отведено норкам во внешнем мире. Нет ничего удивительного, что люди держали их за решеткой, — ведь даже освободители их боялись.

Наконец последний гвоздь со скрипом вылез из деревянной стойки каркаса, перекушенная проволока упала, и освободитель шагнул к следующей клетке, продолжая смотреть в пол. Мега больше не обращал на него внимания. Он мог наконец видеть окружающее целым, не рассеченным на квадраты ржавой проволокой, которая постоянно маячила у него перед глазами с тех самых пор, как открылись его слепые глаза. Ощущение было непередаваемое, удивительное. Можно было подумать, что со всего вокруг упала какая-то волшебная пелена.

Мега был уверен, что теперь он сможет яснее увидеть даже морды, которые прежде лишь мерещились ему в древесных рисунках на стенах.

Он дождался, пока освободитель добрался до конца ряда клеток и, то и дело цепляясь ногами за сетку, которая в беспорядке валялась в проходе, прокрался к дверям. Здесь к нему присоединился второй, и оба шагнули на порог. На мгновение задержавшись в дверях, они выключили свои лунные лучи, слегка помахали рукой на прощание и растворились в темноте.

Сквозь открытые ворота в сарай ворвался порыв холодного ветра. Он унес куда-то запахи выгребной ямы и улетел прочь, и в сарае установилась неестественная тишина. Казалось, само время остановилось.

Как и остальные норки, Мега застыл на пороге своей клетки. Следующий момент должен был стать для него моментом истины. Согласно доктрине Старейшин, если только кто-нибудь осмелится выйти из клетки и коснуться лапами поверхности грубого стола, на котором они были установлены, именно в это самое мгновение должно было рухнуть небо. Покуда никто из норок не переступил порог: все они сидели у порогов своих клеток, не решаясь сделать последний шаг.

Зачарованную тишину нарушил лихорадочный шепот норок, раздавшийся сразу со всех сторон. Кто-то утверждал, что все это — коварная ловушка, остальные вторили, согласно повизгивая. Эти голоса заставили Мегу прийти в себя. Он должен действовать, пока вирус нерешительности и страха не поразил всю колонию!

Превозмогая себя, Мега сделал крошечный шажок и снова остановился. Умом он понимал: ничто не препятствует ему двигаться дальше, но в душе все еще не верил, что решетки больше нет. Что, если невидимая граница не пропустит его? Что, если он так и не сумеет найти в себе сил сломить укоренившуюся привычку?

Потом Мега вспомнил последние слова матери, которые доносились до него из шевелящегося холщового

мешка в руках Хранителя: «Будь готов, мой сын! Будь готов!*

«Я готов! — мысленно ответил ей Мега, стараясь справиться с непривычной робостью. — И всегда был готов*. Слишком долго он хранил верность наказам матери, чтобы подвести ее сейчас.

Медленно переставляя непослушные лапы и волоча брюхо по земле, Мега подошел к самому краю — туда, где раньше проходила проволочная граница.

— Хрень-хрень-хрень, хреновина! — громко запел он. — Хранитель — это хреновина!

Он был вознагражден робким хихиканьем, донесшимся до него из ближайших клеток. Между тем атмосфера в сарае сгустилась до предела: каждый знал, что следующий же маленький шажок Меги будет огромным шагом вперед для всех.

Как только его передние лапы коснулись твердой поверхности стола, он ненадолго замер, чтобы принюхаться, но потом припомнил совет Психо — выглядеть как можно беспечнее, словно он просто прогуливается.

Остальные норки, с напряженным вниманием следившие за Мегой из своих клеток, затаили дыхание. Даже нервное хихиканье прекратилось. Их лидер излучал небывалую уверенность, словно все падающие небеса в мире ни капли его не волнуют. На самом деле сердце у Меги билось в ожидании сокрушительного удара, как у пойманной птицы.

«Берегись! — подсказывал ему разум. — Берегись переступать порог клетки!»

Мега ступил на стол задними лапами и с осторожностью огляделся. Вокруг по-прежнему была тишина. Небеса никуда не падали, и все — абсолютно все — выглядело как обычно. Ничего подозрительного. Самая страшная угроза Старейшин так и не сбылась. Люди-освободители исчезли, словно их никогда и не было, и только зияющие клетки и бессильно повисшая проволока доказывали, что это был не сон. Дверь сарая тоже стояла открытой, чего раньше никогда не случалось.

Потом Мега увидел, как из своей клетки выбирается Мата. Он с облегчением улыбнулся ей, но Мата лишь вскользь посмотрела на него и повернулась спиной с таким видом, словно это она все устроила. Чтобы скрыть смущение, Мега с самым небрежным видом махнул лапой и сделал оскорбительный жест в сторону жилища Хранителя. Это движение считалось в колонии таким вульгарным, что норки снова захихикали. Успех воодушевил его, и следующее телодвижение было еще грубее. Ничего особенно смешного в этом, конечно, не было, однако ему удалось хотя бы отчасти снять напряжение, которое никак не отпускало норок.