PZ-2, с грохотом приблизившегося к нему. Пшенка открыл глаза и увидел в упор над собой широкий металлический трак. На секунду механик остановил машину, словно не решаясь пересекать границу. А может быть, не хотел переезжать лежащего человека. В любом случае, остановкой он подарил старшине секунду жизни. Пшенка запрокинул взгляд в голубое небо, вспомнил о жене, о детях, о Сашко. Через мгновение механик дал вперед и размозжил голову старшине, но он погиб с благодарностью врагу за то, что тот подарил ему еще одну секунду жизни.

А еще через несколько секунд немецкие автоматчики уже стояли над двумя лежавшими за бруствером телами, и, гауптштурмфюрер Шадер, нагнувшись, рассматривал ярко-зеленые петлицы пограничника Сергеева, на которых лежала гильза от патрона, и, лежавшего у его ног, мертвого рядового Максимова, с двумя родинками у верхней губы, между которыми зияла рваная осколочная рана до самого затылка. А над растерзанной пограничной заставой плотным строем шли немецкие бомбардировщики, заслоняя черным брюхом с белыми крестами солнце.

***

22 июня 1941 года, Брест, Обком.

Первая бомба, упавшая на территорию Советского союза поделила жизнь на до и после. Мир перевернулся. Сразу и без предисловий. Все смешалось в едином тяжелом гуле: звуки летящих самолетов, звуки взметнувшихся в воздух артиллерийских снарядов.

Один из первых же снарядов ударил в здание обкома партии. От попадания вылетели стекла вместе с рамами в кабинете первого секретаря, с потолка и стен посыпалась штукатурка. В один миг здание превратилось частично в руины.

События развивались стремительно. В первые минуты войны, в здании обкома партии находились начальник областного управления НКГБ А.А. Сергеев вместе с начальником областного управления НКВД В.Г. Овчинниковым, поскольку первым секретарем обкома партии Тупицыным они были направлены на свои места с приказом поднять по тревоге личный состав и организовать охрану здания.

С залпами орудий противника  раздались и первые выстрелы по Управлению: перед зданием, а также за зданием суда по ул. Леваневского, заняли позиции немецкие диверсанты Гюнтера, который к началу операции вернулся из Пугачево и возглавил взвод «Бранденбург». Завязалась ожесточенная перестрелка.

Тупицын, чудом не оказавшийся под обрушенной стеной, подбежал к столу и судорожно набрал внутренний номер Сергеева. Связь работала.

– Сергеев. Алло. Сергеев. Выясни обстановку в штабе 28-го стрелкового корпуса и военной комендатуре. Если связи нет, готовь эвакуацию.

– Есть, товарищ первый, – сквозь щелчки прохрипел голос Сергеева.

Зазвонил городской телефон. Тупицын бросил трубку внутреннего телефона и схватил другую.

– Да, это Тупицын. Что? Кто это? Повторите? – пытаясь перекричать шум взрывов переспросил он.

– Это Мухин, Мухин. На станции вагон с вещами стоит, не отправляют. Что делать? – спросил голос.

– Что? Вы с ума сошли, Мухин. Какие вещи. Вы, идиот, Мухин. Что хотите, то и делайте, – Тупицын бросил трубку.

Он огляделся в кабинете.

– «Ч-черт. Архив. Не вывезли. И ключей нет. Ч-черт. Документы из сейфа убрать. Сейчас же».

Тупицын сделал пару шагов к своему сейфу и в это время раздался грохот, здание задрожало, и пол под ногами первого секретаря рухнул вниз.

– Мих – а – ил Ни – ко – ла – иииич, – где-то далеко, очень далеко звал голос. Виски пульсировали дробью.

– Михаил Николаевич, – ближе и четче услышал первый секретарь. Он попытался открыть глаза, но сразу закрыл их из-за облака пыли, которое горячим и грязным пеплом ужалило глаза.

Через некоторое время, ему удалось приоткрыть их и осмотреться. Он лежал на груде бетонных обломков, с торчащей в разные стороны арматурой. Вокруг полыхало пламя и клубился черный едкий дым. Насколько хватало взора Тупицын видел только глыбы искореженных перекрытий, куски кирпичной кладки и разнесенную в щепы мебель.

– Михаил Николаевич, вы меня слышите, – повторил голос.

Тупицын перевел взгляд и увидел, склонившегося над ним, капитана госбезопасности Сергеева. У того по щеке стекала струйка крови, сам он был в перепачканной гимнастерке, которая в нескольких местах походила на изорванную ветошь.

– Слышу, Алексей, слышу.

– Мои ребята обнаружили немцев на подходе. Сейчас минометный обстрел прекратится, начнется штурм.

– Сколько у тебя людей? – спросил Тупицын.

– Около 30 человек.

– Здание удержим?

– Нет. Наблюдатель насчитал, как минимум, 200 атакующих.

– Давай, Алексей, в подвал. Там примем решение.

В подвале находились семьи руководства облисполкома и командного состава УНКВД и УНКГБ. Тупицын и Сергеев спустились под канонаду снарядов и мин в подвальное помещение, перебираясь по образовавшимся местами завалам.

В подвале на скамьях вдоль стен расположились несколько женщин и дети. Всего человек 20. И малые и подростки скучились около матерей, кто прижимался всем телом, кто держал за руку. Ужаса и беспомощности в их глазах не было. Да, эти женщины и дети ничего не могли сейчас противопоставить подающему с неба металлическому урагану смерти, но они сидели в относительно безопасном месте и спокойно ожидали спасения. Они были уверены, спасение придет. Не может не придти.

Уверенность женщин передалась и первому секретарю, который после контузии, не мог никак взять себя в руки. Тупицын взглянул на жену и детей.

– Надо выехать из города в район Кобрина, а там видно будет. Где Яша? – сказал он.

– Я здесь, – ответил голос из-за спин сотрудников в форме.

К счастью, автомашины «ЗИС-101» и «ЗИС-5», как сообщил шофёр Яша, были на ходу. И хотя в стену гаража попал снаряд и взрывом сорвало крышу со сто первого, его осколки пробили только в нескольких местах кузов, а ходовая часть и мотор были целы. Оказывается, это был тот второй снаряд, взрыв которого застал первого секретаря в кабинете. Он немножко не долетел до здания обкома, разорвавшись в гараже прямо напротив его окон.

– Сто первый не подходит. Выводи скорее пятерку, – распорядился Тупицын.

По существу, женщины и дети не были толком одеты. При начале обстрела, они кто в чем были вбежали в помещение подвала, разыскивать что-то нужное и ценное не было времени. Тупицын приказал взять с доступных кроватей одеяла, подушки и положить их в кузов ЗИСа.

– Яша, едь по Пушкинской улице по направлению на станцию Брест-5, а там и на Кобрин; только едь сначала по просёлочным дорогам, так как Варшавское шоссе, наверняка уже загружено и обстреливается. В Кобрине если обстановка, позволит, ждите.

Тупицын не посмотрел в глаза жене. Он знал, что в этих любимых ему глазах сейчас написано: несогласие, возражение решению мужа. Но он, в этот трудный момент, не принадлежал своей семье, не принадлежал себе. Сейчас он – государственник, партиец, защитник Родины. И решения должны быть государственными.

Пока шли сборы и погрузка в автомобиль во дворе здания обкома, Тупицын поручил Сергееву организовать выезд автомашины с территории обкома. Сергеев, учитывая опасность, отдать такой приказ кому-то из своих подчиненных не смог. И пошел сам, взяв с десяток бойцов.

Через 20 минут, женщины и дети были