Где археологи затем и фиксируют возникновение новой культуры.

Что, в общем, и понятно. Когда на тебя наезжает колесо новой волны нашествия, ты либо противостоишь агрессии — и, если не хватает сил для эффективной обороны, «колесо» тебя сминает и переезжает; либо покоряешься сильному и присоединяешься к нему; либо со всех сил бежишь в сторону и там пережидаешь наезд, вливаясь в новую природу, материальную и культурную среду.

Во всех трех случаях, впрочем, ты перестаешь существовать как политическая единица. Часто — и как этническая.

Но не как генетическая.

Подобную трансформацию, судя по логике вещей, пережила и киевская культура. Мы помним: когда с готами наладился хоть какой-то модус вивенди, на ее территории стали понемногу возвращаться бежавшие в леса «постзарубинцы». Перенявшие, естественно, образ жизни и быт венедов, а также принесшие с собою их имя. Потому где-то к концу своего времени готы воюют именно с венедами —

— Германарих двинул войско против венетов.

Но после прихода гуннов и ликвидации политического господства готов эти венеты/венеды киевской культуры стали приобретать политическую самостоятельность. И процесс этот шел довольно быстрыми темпами в силу того, что созданная и взросшая под воздействием готов местная элита здесь уже на многое влияла.

Да, и готов она не любила. И потому, надо полагать, усиленно укрепляла свою новую государственность. Используя, очевидно, гуннов как новую «крышу».

Ибо вот что интересно. Судя по данным археологии, если до гуннов черняховские поселения чересполосно вползали на земли собственно киевской культуры, то после вторжения их тут не осталось ни одного! И возникает ощущение, что тогда вовсе не все готские хутора были сожжены только гуннами… Еще бы! — ведь теперь, когда готы, бывшие только что всем, стали под гуннами ничем, никто не мешает принятию решения об пересмотре итогов давнишней, германариховой еще победы…

А значит, период «разборок» между древлянами и их соседями можно удревнить как минимум до конца IV века. И раз об этих столкновениях помнил даже автор «Слова о полку Игореве» в XI веке, то, следовательно, существовала определенная историческая преемственность между населением Древней Руси и теми, с кем бился Винитарий.

Ибо —

— время Бусово —

— очевидно коррелируется вот с таким рассказом Иордана:

Про них известно, что по смерти короля их Германариха они, отделенные от везеготов и подчиненные власти гуннов, остались в той же стране, причем Амал Винитарий удержал все знаки своего господствования. Подражая доблести деда своего Вультульфа, хотя и был ниже Германариха по счастью и удачам, с горечью переносил подчинение гуннам. Понемногу освобождаясь из-под их власти и пробуя проявить свою силу, он двинул войско в пределы антов и, когда вступил туда, в первом сражении был побежден, но в дальнейшем стал действовать решительнее и распял короля их Божа с сыновьями его и с семьюдесятью старейшинами для устрашения, чтобы трупы распятых удвоили страх покоренных.

Когда же произошло это столкновение?

Винитарий, как свидетельствует Иордан, был внуком брата Германариха. То есть рожден максимум лет через пятьдесят после того. Мы не знаем, когда могучий двоюродный дед воевал против венедов, но мечом его проткнули где-то незадолго до гуннского нашествия:

Узнав о несчастном его недуге, —

— это про Германариха, пострадавшего за нерыцарское отношение к женщине, —

— Баламбер, король гуннов, двинулся войной на ту часть остроготов… Между тем Германарих… скончался на сто десятом году жизни.

Так ли он на самом деле долго жил, нет ли — сейчас не определить. Но коли так, то Винитарий к моменту смерти старика сам был уже сильно в возрасте.

Про Божа и про его возраст мы ничего сказать не можем вообще. Но вот третий участник драмы, все тот же Баламбер, дает нам еще одну опорную точку.

Он является интервентом в королевство Германариха и косвенным виновником его смерти. Но он же впоследствии стал и победителем Винитария. А это означает, что вторжение гуннов, смерть Германариха, восстание Винитария, война его с антами и гибель пришлись на не очень длинный промежуток времени, коли уж все уместилось на протяжении жизни Баламбера. Последний же едва ли мог стать царем гуннов в двадцать или двадцать пять лет — не наследственная еще монархия. Лет тридцать — тридцать пять минимум. И вряд ли было ему больше шестидесяти, коли являл он такую агрессивную энергию. Так что будем без большой ошибки считать его человеком 340 года рождения, а значит, война готов с антами была где-то в последней трети IV века.

Что же случилось между антами и готами, между Бозом-Божем и Винитарием? К сожалению, ничего реального сказать тут невозможно. Археологических следов эта война не оставила. А исторический источник один — Иордан. Который «болел» за готов.

Но если попробовать реконструировать на базе тех скудных сведений, что мы имеем, то получается примерно такая картина.

1. У нас есть война между венедами и готами, которые первых покорили.

2. У нас есть уничтоженные готские поселения в зоне соприкосновения культур киевской и черняховской.

3. У нас есть гунны, которые объективно выступили за антов.

4. У нас есть анты не просто разгромленные, но разгромленные государственно, с уничтожением верхушки племени.

5. У нас есть анты, которые вскоре после разгрома и роспуска государства гуннов появляются близ дунайского лимеса — то есть границы — Римской империи и начинают активно с нею воевать.

Попробуем увязать эти, скажем, прямо, туманные данные в одну непротиворечивую картину.

Готы покоряют венедов и царствуют над степями и полями.

Затем появляются гунны, и готы терпят от них тяжелое поражение, в результате которого переходят в вассальную зависимость от победителей.

Именно в вассальную, хотя, строго говоря, рановато еще употреблять это понятие для данных времен. Но ради точности восприятия, думаю, можно пойти на нарушение…

Как мы знаем, поначалу гунны никаких союзников не искали. Им всего-то и нужно было — чужое добро. Да место, где можно кочевать и пасти свои стада. Поэтому здесь, не в Степи, у уцелевших после первого натиска поселян был шанс вполне мирно продолжать свою жизнь. Но, естественно, уже не бесконтрольно со стороны победителя. И вот тут и начинается разговор о форме мирных отношений.

Это, конечно, никак отношения не союзнические. Какие, к Тенгри, союзники, если ты полностью во власти моего меча, и все, что мне надо, я смогу забрать у тебя бесплатно? То есть даром. Вот откупиться от такой перспективы — это ты можешь. И откупаться далее — тоже можешь. На регулярной основе. Не все ж нам воевать, верно? Надо и о будущем подумать, о детках, внуках. Да и бабе — тяжело ей одной-то будет. Без мужика. А мы люди незлобивые. Можно даже сказать, добрые. Думаешь, не болит у Баламбера Лютого душа за каждую сироту-сиротиночку?