– Этот здоровый верзила, который с ней все время таскается, едва меня не укокошил. Дерется как черт.

Боб говорил с раздражением. Ему платят не за то, чтобы он имел дело с тем, кто способен ответить ударом на удар. А тем более со знанием дела.

– Итак, она до сих пор жива, – подвел итог Морли. Прошло немногим больше недели с тех пор, как он имел удовольствие общаться с Бобом последний раз. Надеяться на хорошие известия было бы слишком большой роскошью.

– Ну да, – ответил Боб без тени раскаяния. – Его имя я тоже узнал, – добавил он. – Слышал в пабе, в Барнстабле... Я, кстати, сыт по горло этим Барнстаблом, мистер Морли. Есть там один такой господин, что вечно околачивается в пабе, Эверс. Вот уж докучный донельзя. Вы велели прийти, когда будут свежие новости.

– Ну и как его зовут? – нетерпеливо спросил Морли.

– Грантем. К тому же он еще виконт.

Сердце Морли сжалось в такой тугой комок, что он даже задохнулся.

– Виконт! – повторил удивленный Боб. – Не часто встретишь аристократа, способного так драться.

«Я бы обошелся денек-другой без неприятных сюрпризов, – подумал Морли. – Сердце, должно быть, уже не то, что прежде». Он был уверен, что понадобилось побольше секунды, чтобы оно снова заработало. Но теперь, когда оно заработало, заработал и мозг.

– Слышал про него в пабе, – повторил Боб, потому что Морли ничего не ответил. – Он тамошний землевладелец.

Что может быть общего у лорда Грантема с дочерью Мейкписа?

– Сэр?

Морли понял, что молчит уже слишком долго.

– Интересно, – произнес он небрежно лишь для того, чтобы нарушить молчание. И не дать заметить Бобу, что что-то неладно. Может быть, их связывает просто обычное знакомство? Грантем сам родом из Барнстабла и вполне возможно, что их пути пересеклись самым естественным образом. Эта Сюзанна Мейкпис, должно быть, недурна собой, если пошла в свою мать. А Грантем – всем известный донжуан. Может быть, он просто проводит время обычным для молодого повесы способом?

В таком случае это еще одно совпадение в серии непонятных совпадений. Но поскольку Морли в совпадения не верил, не лучше ли вообще перестать употреблять это слово?

Морли не мог не признать, что дела идут все хуже и хуже. Тем вечером много лет назад в доме герцога Уэстфолла Морли одной своей улыбкой дал понять молодому Грантему, что именно намерен сделать. Возможно, это была ошибка: показать так откровенно свое торжество, презрение и ненависть ко всему тому, что воплощал этот юный лорд и чего был лишен Морли. Он и забыл тогда, что мальчики со временем становятся мужчинами и все хорошо помнят.

Морли пристальнее всмотрелся в человеческие фигурки на шахматной доске. И с легким волнением увидел смелый ход. Он не мог убить Грантема – легко представить, что расследование этого убийства будет проведено на самом высоком уровне, да и организовать такое убийство чрезвычайно трудно. Но можно сыграть на качествах это-то человека, о которых был наслышан Морли: на его пристрастии к героике, на увлечении таким понятием, как честь, на любви к женщинам. А именно – к одной женщине. Тут-то его и можно аккуратненько заманить в ловушку. Опорочить или, по крайней мере, отвлечь от Сюзанны Мейкпис на какое-то время и дать возможность Бобу сделать его работу или собрать информацию.

– Разыщи Каролину, – сказал он Бобу, – и доставь ее сюда.

– Доставить? Но, сэр, она сейчас начеку. К ней близко не подобраться. И я ее хорошо понимаю.

– Скажи ей, что произошла ошибка. И что все прощено и забыто.

– Прошу прощения, сэр. Возможно, она не очень умна, но и не круглая дура. Лучше, если вы скажете ей это сами. Чтобы она знала, что вы не станете... – Боб выразительно провел ребром ладони по горлу.

Боб прав. Только сам Морли способен загнать Каролину в загон. Значит, придется встретиться с ней. Его сердце снова шевельнулось, только на этот раз это был не болезненный спазм, а нечто совершенно непонятное.

– Где ты видел ее в последний раз, Боб?

– В гостинице на постоялом дворе в Хедли-Мид. Несколько дней назад.

Хедли-Мид всего в часе езды от Лондона.

– Сможешь вновь разыскать ее?

– Само собой, сэр. Я свое дело...

Морли тяжело вздохнул.

– Так устрой нам встречу, и как можно скорее.

Изнутри и снаружи магазинчик мистера Эйвери-Финча покрывала пыль веков, и он был сверху донизу напичкан безнадежно ломкими, хрупкими, тускло блестевшими предметами: вазами и сервизами, блюдами и жардиньерками, статуэтками и картинами, ларцами, канделябрами и фарфоровыми скамеечками, расставленными безо всякой системы. Некоторые лавочники вешают на дверь колокольчик, предупреждающий о приходе покупателей. Но мистер Эйвери-Финч, должно быть, ждал, чтобы потенциальный покупатель сразу же расколотил вдребезги какую-нибудь из его древностей.

Не все товары здесь были равноценны, редкости соседствовали с вполне заурядными вещицами, впрочем, только взгляд эксперта сумел бы это распознать. Киту было любопытно: подобное расположение товара – просто небрежность или же способ узнать, насколько сведущ покупатель в антиквариате и сколько денег из него можно выудить.

Сюзанна в своих пышных юбках боялась шевельнуться. Кит выбрал путь между статуей Венеры Милосской и позолоченным сундучком, полагая, что на обратном пути им может понадобиться компас.

– Добрый день! Чем могу служить, сэр? – Перед ними появился, судя по виду, не кто иной, как мистер Эйвери-Финч. Когда, поклонившись, он выпрямился, Кит едва не лишился дара речи.

Дело было в его глазах. Мистер Эйвери-Финч выглядел типичным англичанином средних лет: на голове его еще оставалась прядь волос шириной с ладонь, подбородок обмяк, одет он был прилично, но не броско. Но поражали глаза: темные, погасшие, глубоко запавшие в скорбных глазницах.

– Вы, как я понимаю, мистер Эйвери-Финч? Я мистер Уайти.

Они обменялись поклонами, вежливыми и осмотрительными, чтобы не опрокинуть невзначай какой-нибудь из раритетов.

– Добрый день, мистер Уайти. Желаете приобрести подарок для дамы? У меня есть чудное канапе Людовика XVI, очень подойдет для загородного дома.

Кит с трудом сдержал улыбку. Мистер Эйвери-Финч принял его за богатого распутника. Бодрый голос антиквара составлял разительный, даже зловещий контраст с его безжизненным взглядом.

– Мистер Эйвери-Финч, – мягко начал Кит, – нас направила к вам мисс Дейзи Джонс. Насколько мы поняли, вы были другом мистера Мейкписа?

Мистер Эйвери-Финч замер. Жизнерадостная маска на их глазах спала с его лица, и оно предстало им серым и опустошенным.

– Да, я был его другом. – Голос антиквара стал от волнения хриплым. И Кит понял, что слово «друг» не вполне охватывает то, чем был Джеймс Мейкпис для мистера Эйвери-Финча. И внезапно в присутствии этого простого мелкого торговца Джеймс Мейкпис из неизвестной величины превратился в человека, которого любили.