Рядом с донжоном находилось место заседаний капитула – церковь с окнами-бойницами. В ее восточной части, за алтарем, окруженным статуями святых, стояла длинная дубовая скамья, похожая на подкову. На ней располагались члены совета во главе с магистром. Тайну того, что они обсуждали, хранили толстые мрачные стены.

Двор Тампля напоминал настоящий город. В нем было все – дома, служебные помещения, конюшни, даже маленький садик, в котором росли лекарственные травы. Посреди крепостного двора раскинулся плац для упражнений. В замке вполне могло укрыться целое рыцарское войско. Даже две колокольни у входа были похожи на крепостные башни, способные, казалось, выдержать любую осаду.

…Сам Филипп встречал Жака де Моле. Король величайшей державы встречал главу самого могущественного рыцарского Ордена. Отчаявшийся должник встречал своего кредитора. И, приветствуя рыцарей Храма, король Франции уже предполагал, чем окончится эта встреча…

Очень скоро Великому магистру станет известно о клеветнических слухах, порочащих доброе имя Ордена перед лицом самого папы. Ему и адресует свое возмущение Жак де Моле, требуя восстановить справедливость. Пусть будет назначено немедленное расследование, ведь обвинения не только беспочвенны, но и абсурдны! Папа обещает разобраться во всем – но сделать этого не успеет. События начнут развиваться так стремительно, как это обычно бывает лишь в телесериалах, когда за один час проигрывается вся последующая жизнь героев…

Десятого октября 1307 года Жак де Моле будет приглашен королем Филиппом на церемонию похорон недавно умершей королевской свояченицы. Великого магистра примут с большими почестями – ему даже окажут высокую честь, позволив нести балдахин над гробом покойной. А в ночь на пятницу 13-е в Тампль ворвутся вооруженные королевские стражники. Великий магистр и еще сто пятьдесят рыцарей не окажут им никакого сопротивления. В тот же день в разных частях страны будет схвачено еще более шестисот членов братства Соломонова Храма.

Как повествует хроника, «…под стенами орденского замка разыгралось разнузданное языческое празднество, напоминающее праздник шутов в Рождественскую ночь, когда после мессы толпа мужчин и женщин всех сословий врывается в собор и предается там блуду и пьянству. Именно так случилось и вчера: как только разнесся слух, что вооруженный отряд проник в резиденцию Ордена, парижане бросились в замок, чтобы принять участие в кощунстве. Людям хотелось отомстить тамплиерам за их суровость и спесь. Толпа пускалась в погоню за теми, кто пытался бежать, ловила их, избивала и жалких, истерзанных вручала королевским прево. Из погребов выкатили бочки, и вино полилось рекой. Кухни были разграблены. Всю ночь народ пировал при свете факелов, и на следующее утро, несмотря на дождь, люди теснились вокруг костров, разведенных под открытым небом. Пьяницы храпели на голой земле; публичные девки, надев на себя белые рыцарские плащи, отплясывали непристойные танцы, а увешанные серьгами цыганки били в тамбурины…

Крики и смех были слышны в самом сердце замка, в подземельях большой башни, но туда они доносились приглушенно и неясно. Сержантов и братьев-служителей согнали в большую сводчатую залу, а сановников и рыцарей разместили в одиночных камерах. Со вчерашнего дня они не получали пищи, и никто не пришел к ним, никто не объяснил причин внезапного ареста и незаконного заключения. Время от времени они слышали шаги в переходах, звон оружия, скрип замка, порой вдалеке – голос одного из братьев, горячо спорящего с теми, кто его уводил. И снова наступала тишина, нарушаемая лишь далеким гомоном праздника да глухими ударами колокола, отсчитывающего часы…»

…Людовик XVI понимал: ему суждено умереть во имя Франции. Он осознал это, когда здесь, в Тампле, куда была заключена королевская семья, его впервые назвали новым именем – Луи Капет. Именно Капет, а не Бурбон – в память его далеких предков Капетингов, представитель которых, Филипп Красивый, заживо сжег тамплиеров и их магистра Жака де Моле…

Теперь принять мученическую смерть предстояло ему, Людовику. Века спустя снова громогласно зазвучало проклятье Великого магистра, произнесенное им в адском огне… «Да будут прокляты наши мучители и все их ненавистное семя! Я вернусь за вами!..» Эти роковые слова вновь и вновь звучали в ушах. Страшные картины казни вставали перед глазами. В комнате с ним был охранник – королевская семья встречалась лишь за краткой трапезой. Королю, правда, разрешили давать уроки маленькому дофину, но и при этом всегда присутствовал грубый надсмотрщик…

С ними в Тампль были препровождены несколько верных слуг. Однажды король, услышав крики толпы, выглянул в окно и в ужасе отшатнулся – воздетая на пике, перед ним качалась голова придворной дамы, красавицы маркизы де Ламбаль… А тот, кто держал кровавое древко, пронзительно выкрикивал угрозы в адрес Марии-Антуанетты.

Вскоре окна и вовсе закрыли железными ставнями. Прогулку вдоль крепостных стен тоже запретили. Что оставалось ему? Молиться. Людовик проводил перед распятием по нескольку часов. Именно в это время он пишет свое завещание: «…Я умираю в лоне нашей Святой Матери Церкви Католической, Апостольской и Римской, я верую во все ее Таинства и Святыни. Я прошу Господа простить мне все мои грехи… Я молю Бога быть особенно милосердным к моей жене, детям и сестре, которые так долго страдают вместе со мной… Я заявляю перед лицом Всемогущего Бога, что я не совершал ни одного из тех преступлений, в которых меня обвиняют…»

«Я не совершал ни одного из тех преступлений, в которых меня обвиняют…» За несколько столетий до того, как был предан гильотине последний французский монарх, эти слова несчетное количество раз произносили брошенные в застенки рыцари-храмовники. Произносили громко и гордо, глядя прямо в лицо своим мучителям; или шептали, еле шевеля заскорузлыми от крови губами, отведав всех мерзостей средневековой инквизиции. Во Франции, в отличие от Англии, пытка была вполне официальным орудием следствия, освященным церковью: еще в 1252 году папа Иннокентий IV разрешил ее к применению в процессах по делу еретиков. А тамплиеров обвиняли именно в ереси…

«…Во-первых, хотя сами тамплиеры и заявляют, что их Орден был учрежден с одобрения Святого Престола, они, принимая новых братьев в упомянутый Орден, а также некоторое время спустя, заставляли неофитов выполнять нижеследующее.

А именно: каждый из них во время вступления в Орден, или же некоторое время спустя, или же при первой представившейся возможности, отрекался от Иисуса Христа, иногда от Святого распятия, иногда от Бога-Сына, а иногда от Бога-Отца, а иногда от Пресвятой Девы Марии и всех святых, направляемый и наставляемый теми, кто принимал его в Орден…

А также, что приоры говорили неофитам и учили их, что Христос, или иногда Иисус, или же иногда Христос распятый не есть истинный Бог.

А также, что они говорили вступавшим, что Он был распят не ради спасения рода человеческого, но за грехи свои.

А также, что они говорили, будто ни принимающие, ни принимаемые не имеют надежды получить спасение через Господа нашего…

А также, что они заставляли тех, кого принимали, плевать на Святой крест, или же на его изображение в книге, или же на статую распятого Христа…