– Да, представь себе! Я очень незаметно и приглушенно стою здесь на перекрестке вот уже час, ожидаю твоего появления из этого высотного здания. Очень незаметно стою, никого не трогаю, ем мороженое. И вдруг рядом тормозит «джип-чероки», из него вываливается и кидается на меня, будто голодный тигр, какая-то тетка и намекает, что я непременно должна осчастливить ее и себя работой в агентстве «Деловой вояж»! Какова наглость! Ладно бы я стояла здесь в бикини и с плакатом на груди «Помогите! Погибаю без секса», но я ведь вполне прилично выгляжу, Рес-пек-та-бель-но! Хамство! Вот так откровенно рекрутировать на улице персонал для разнузданных плотских утех. И ведь кого-нибудь обязательно подцепит! Какую-нибудь глупенькую десятиклассницу…

– Сюзанна Эдмундовна?

– Ты ее знаешь? И до сих пор не арестовал?! – возмутилась Дирли-Ду.

– Это не в моей компетенции. Дирли, миленький костюмчик. Но почему его так мало?

– Ты ничего не понимаешь. Я отдала за него семь миллионов!

– Тебя явно обвесили. Вот это что?

– Шорты! Ослеп?

– Кто угодно ослепнет. Я не вижу никаких шорт, только колготки.

– Колготки, между прочим, тоже дорогие – четыреста шестьдесят тысяч!

– Кошмар! Кстати, Дирли-Ду, ты вообще как здесь оказалась?

Дирли-Ду засияла и обняла Андрея за шею. На живописную парочку оглядывались.

– Я хотела посмотреть выставку немецкого авангарда начала двадцатого века. Здесь, недалеко. Но если честно, я изучила твой настольный календарик. Ты такой педант! Держать дома настольный календарь! Ну и значит, у тебя сегодня по расписанию встреча с неким Куницыным. Корпорация «Ойлэкспорт интернешнл». И вот я здесь! – гордо объявила Дирли-Ду.

– Ты копошилась в моем календаре?! – ужаснулся Андрей. – Это… это… это верх бестактности и непорядочности! – Пряжников буквально задыхался от негодования. – Любопытная мартышка!

– Зато ты сейчас имеешь возможность меня обнимать. Пойдем вместе на немецкий авангард?

– Если ты внимательно ознакомилась с моим календарем, то в курсе, что сегодня у меня много дел. И тратить время на тебя, вертихвостку, я не намерен.

– Ладно, – легко согласилась Дирли-Ду. – Пойду одна. Потом еще займусь благотворительностью.

– ?

– Ну, накуплю подарков для какого-нибудь детдома.

– Ты не перегрелась на солнце?

– Мне непонятна твоя реакция, – насупилась Дирли-Ду. Ее рубиновые губки обиженно надулись. – Что в этом плохого? Дети, может, не знают вкус шоколада.

– Желание одарить малюток тонной шоколада, конечно, грандиозно меня умиляет. Но почему так вдруг? Опять memento more[1].

– Просто замучила совесть. Неравномерное распределение земных благ. Ким Бэсинджер получает миллионы долларов за пятнадцатисекундный рекламный ролик, я покупаю колготки за четыреста шестьдесят тысяч, еще кто-то спускает в унитаз недоеденных устриц, а сотни людей голодают.

– Все с тобой ясно. Тогда топай. Сначала на авангардистов, потом в детдом. Мне тоже надо бежать.

Яркая парочка крепко поцеловалась. Дирли-Ду погладила Андрея по щеке, и они расстались.

Таня облачилась в эластичные рейтузы (продавщица назвала их леггинсами) цвета фуксии, просторную розовую рубаху и стала похожа на поросенка. Водрузив на плечо супершвабру, приобретенную в телемагазине за девяносто девять долларов (диагноз: «абсолютное дерьмо»), взяла ключи и собралась к Косте. В этот исторический момент зазвонил телефон.

– Таня, как дела? – нежно промурлыкала Маруся, Танина подруга, сексапильная, красивая, перманентно разведенная блондинка из соседнего подъезда.

– Машка, я убегаю! – закричала в трубку Таня, в нетерпении подпрыгивая возле телефона. Соседи снизу, должно быть, перекрестились.

– Далеко?

– К Костику.

– К Константину? – заволновалась Маруся. Она часто сталкивалась с Костей в квартире подруги и была от него без ума. – А зачем? Что-то празднуете?

– Да как же! Я у него вчера начала убирать, да так и не закончила. Хочу быстренько все доделать, пока он не вернулся с работы.

– Ты юная тимуровка? – озадаченно предположила Маруся. – А-а… Это после нападения рэкетиров, ты мне рассказывала? А можно я тоже что-нибудь помою?

– Ты готова пожертвовать дневным сном? Фантастика. Постой, ты почему не на работе?

– А ты?

– У меня свободный график.

– А я в больницу отпросилась.

– Ладно, прибегай, только быстро. Заходи в его квартиру, я буду там.

Маруся предпочитала сон еде. Она весила в два раза меньше Татьяны и съедала в день ровно столько калорий, чтобы не свалиться обессиленно где-нибудь под деревом. К тому же Маруся была беспросветно ленива. Свое нежелание шевелиться она разумно объясняла необходимостью экономить энергию – в ее экстраординарно стройном теле энергии было чуть-чуть.

– Ой, ну какая же ты стремительная! – восхитилась Маруся, появляясь на пороге в перламутрово-белом костюмчике. Представлять себе этот изысканный костюмчик в сочетании с половой тряпкой было кощунственно. Очевидно, в слова «я что-нибудь помою» Маруся вкладывала какой-то особый, понятный ей одной смысл. – Кресло ты уже пропылесосила? Я сяду.

Маруся элегантно повисла на округлом и необъятном подлокотнике кресла и огляделась.

– Костя живет, прямо скажем, небогато. А ведь налоговый полицейский. Танечка, вот там еще пыль осталась.

– Где?

– Да вон же, в углу. Да, там. Он попросил тебя навести порядок?

– Сама вызвалась.

– Ты трудолюбивая. Я у себя-то ковровое покрытие не пылесосила лет пятьдесят. Уже проваливаюсь по колено, можно собирать гербарий и сеять картошку. А тебе не лень убирать чужую квартиру?

– Друг все-таки. Жаль его. Попал в аварию, бледный, исцарапанный, возвращается – дома пейзаж «После третьей мировой».

– Да…

– Это я уже основательно прибралась, ты не представляешь, что здесь было!

– Я на такой подвиг не способна. Даже ради Кости. Он обо мне никогда не спрашивает?

– Ну, он весь в работе. Налоговые преступления – его излюбленная тема.

– Да, я ему безразлична.

– Скрой от налогов несколько сотен миллиончиков – и безумно его заинтересуешь.

– Увы! А такой видный парень. Он добрый, правда? И красивый. И эта его утонченная нервность. И одновременно – мужественный. И азартный. Помнишь, ходили в казино, денег выиграли тонну – я возлагала большие надежды на тот вечер. Вроде бы Костик даже за талию меня обнял. Думала, ко мне пойдет. Не пошел. Скажи честно, Таня, есть у меня шансы?