мы танцуем вальс, и когда останавливаемся, меня приветствует смутно знакомая дама.

— Оленька Дмитриевна, вы снова в городе, вот сюрприз!

До меня не сразу, но доходит, даму эту зовут Лилия Александровна Аверьянова, она из тех, кого нет-нет, да навещала Софья Людвиговна, и потом ещё она желала, чтобы я стала компаньонкой для её дочери на выданье.

— Здравствуйте, Лилия Александровна, рада вас видеть. Да, верно, я снова в Сибирске, служу в магической управе, — нужно сразу же расставить все точки по местам.

— Служите? — не поняла Аверьянова. — А говорили же, у вас жених в Москве, зачем же вам здесь служить-то тогда?

— Мало ли, что говорили, — я делаю вид, что всё хорошо, и что меня никак не трогает пустопорожняя болтовня.

— Ошиблись, выходит? Ну, бывает, — она ещё раз оглядывает меня, видимо — прикидывает, что за платье и сколько стоит, и исчезает в толпе.

— А у вас жених в Москве? — спрашивает Липин.

Я улыбаюсь.

— Нет, Гордей Платонович. Я не приняла предложения, так вышло.

— Благодарю за откровенность, — он тихонько пожимает мне руку и ведёт к Болотникову.

Болотников беседует с Прохором Васильевичем, я раскланиваюсь с Липиным и пристраиваюсь к ним. Говорят о медведе, которого якобы видели в Знаменском предместье, едва ли не по улице шёл. Ну, это нормально, это вам не какой-нибудь лисодемон, который людей хватает и ест.

— Смотрите-ка, — Болотников вдруг тихонько тронул меня за рукав.

Фань-Фань вплыла в залу, как будто не ноги у неё были, а что-то иное, или не две, а восемнадцать, и все маленькими аккуратными шажочками несут её по паркетному полу. Она сегодня оделась в традиционный наряд своей родины, и он в этой пёстрой толпе смотрелся необыкновенно уместно.

— Отлично выглядит, — признала я.

— Которая из них? — усмехнулся он.

Я посмотрела внимательно… тьфу ты, китаянок оказалось две!

Примерно одинакового роста, в одинаковых шёлковых одеяниях, с одинаковыми причёсками… и которая из них какая, скажите на милость?

Тут объявили польку, и обе китаянки оказались нарасхват. С одной встал в пару вынырнувший из толпы Черемисин, другую тотчас же пригласил кто-то, мне неизвестный, или я его пока не узнала.

— Что же, пойдёмте, вас и оставлять неловко, и отпускать нельзя, мало ли, — Болотников с усмешкой подал мне руку.

Я даже и не думала, что он танцует. А он танцевал, и преотлично — легко и уверенно. Не скакал, а ведь глыба такого масштаба могла всех просто насмешить. Скользил по паркету легко и непринуждённо. Танцевать с ним было вовсе не так, как с Соколовским или Липиным, но — ничуть не хуже.

Полька завершилась, и Соколовский возник рядом с нами — вынырнул из теней.

— Видели? — кивает в сторону, где можно разглядеть причёски обеих китаянок.

— Видели, уж обсудили, — вздыхает Болотников. — И что там видно?

— Одну из них мы совершенно точно встречали в твоём доме в субботу, а что за зверь вторая, я пока не разглядел. Нужно подобраться поближе. Идёмте, Ольга Дмитриевна? — Соколовский берёт меня под руку.

— Идёмте, — киваю я.

Мы пробираемся через толпу, выходим на место посвободнее, и наталкиваемся на знакомую даму, даже и без маски. Ой, это же Ариадна Яковлевна, супруга купца Вострова.

— Здравствуйте-здравствуйте, — щебечет она. — Ольга Дмитриевна, я рада вас видеть. Михаил Севостьянович, вы совсем нас забросили, в гости не приезжаете, к себе не зовёте! Как это на бал-то выбрались, не иначе, снова морозы завернут!

— Служба, — кланяется Соколовский с улыбкой.

— Служба службой, а дружба дружбой, так? — грозит она ему пальчиком. — Ольга Дмитриевна, скажите же, как ваш жених отпустил вас из Москвы на эту самую службу. Неужели он не опасается, что вы можете просто не вернуться? У нас здесь тоже кавалеры хоть куда, — смеётся эта змеюка.

— Я думаю, об этом не стоит волноваться, — говорю, а сердце почему-то колотится.

Вострову кто-то отзывает, Соколовский не смотрит на меня и говорит:

— Я попробую позвать к нам госпожу Фань-Фань, — и тоже растворяется в толпе.

Объявляют следующий танец, я не знаю этого названия, в Москве не встретилось. И возле меня, почти что как некромант из теней, возникает Бельский.

— Добрый вечер, госпожа Филиппова. Не уделите ли мне минутку внимания? Прошу вас проследовать за мной.

— Добрый вечер, ваше сиятельство. Боюсь, я должна дождаться кого-либо из моих спутников.

— Вы вернётесь к ним вскоре. А пока можно сделать вид, что мы отправляемся танцевать, — и он поворачивается и идёт к выходу из зала.

А я, к своему ужасу, обнаруживаю, что иду за ним, как пришитая, и не могу ничего с этим поделать. Ноги всё равно что сами передвигаются, и не слушаются никаких команд мозга.

Я даже не могу обернуться и посмотреть — увидел ли кто-нибудь мой спешный уход.

25. С бала в бой

25. С бала в бой

Мы просачиваемся в узкую дверку, проходим мимо концертного зала — в нём выступают заезжие и местные артисты, и узким коридором выворачиваем в большое пустое помещение. Узнаю его — это фойе, здесь собираются зрители перед началом концерта, прогуливаются и обмениваются новостями, а иногда и пьют местное игристое вино, если повод для концерта располагает. Сейчас же здесь темно, люстры не горят, но Бельский подсвечивает себе путь осветительным шариком.

— Стойте здесь, — велит он мне, и я в самом деле вынуждена остановиться у колонны, потому что не могу сделать ни шага, ни движения.

Да я и закричать-то не могу, потому что голосовые связки мне не подчиняются.

Полная беспомощность, необыкновенно унизительное состояние. Что, Оля, думала, что стала великим магом? А вот получи теперь. На всякого великого мага найдётся… ещё более великий. А Бельский именно что весьма мощный и умелый маг, сколько десятилетий он копил свои силы? И я совершенно не понимаю, могу ли что-то противопоставить ему. Ну да, у меня совсем другая сила, с его силой не стыкующаяся. Но ему это нисколько не помешало. А мне?

Он творит какой-то ритуал, я такого не знаю и не понимаю, что именно он делает и что хочет получить. А он рисует на паркетном полу какой-то геометрический орнамент светящимися линиями и напитывает их силой.

Это даже красиво — как