Так все больше и больше распалял себя Круликовский, то шагая по камере, то ничком падая на кровать, то опять нервно вскакивая. Но уже через полчаса, когда его привели на допрос к начальнику отдела по надзору за следствием в органах безопасности Докучаеву, внешне он выглядел совершенно спокойным, снова напоминал того самого начальника УФСБ, который твердил в Ингушетии каждому встречному и поперечному: «Я для вас и царь, и бог, и президент. Все будут выполнять мои приказания, я здесь никому не подчиняюсь».

Вместе с Докучаевым допрос вел загоревший мужчина средних лет с пышной шевелюрой и мешками под глазами. Вообще морда у него какая-то одутловатая, взгляд мутный, как у судака, сразу видно, с большого бодуна. Так вот какой ты, оказывается, столичный следователь.

После малозначащих формальных напоминаний арестованному о необходимости откровенности и чистосердечности Турецкий задал первый существенный вопрос:

— Объясните, с какой целью вы организовали похищение министра внутренних дел Цаголова и где он сейчас находится?

— Исполняющего обязанности, — поправил задержанный. Даже такой малостью можно уколоть столичную штучку, показав, что в его словах сквозит приблизительность определения и, стало быть, неточность может проскользнуть и в суждениях, другими словами, ежу понятно, квалификация твоя оставляет желать лучшего, учти это. Пока счет один — ноль в мою пользу.

— Хорошо. — Турецкий понял намек и спросил, сопроводив свой язвительный тон ехидной улыбкой: — Если угодно, сформулирую вопрос по-другому: с какой целью вы организовали похищение ис-полняющего обязанности министра внутренних дел Республики Ингушетия генерала милиции Эдуарда Беслановича Цаголова?

Сделав вид, что обдумывает каждое свое слою, хотя ответ был заранее подготовлен еще в камере, поскольку именно с такой стороны Круликовский и ожидал атаку, генерал-майор после паузы спросил:

— Скажите, вам известно, что такое спецмероприятие?

Он ожидал, что следователи утвердительно кивнут, и тогда, не сбиваясь с ритма, можно будет продолжить свое подготовленное в камере выступление. Однако вопреки его предположениям Турецкий сказал:

— Первый раз о таком слышу. Объясните, пожалуйста, подробнее.

Генерал-майор замешкался — его сценарий нарушен, а импровизировал он всегда слабо.

— Ну… это как раз такое мероприятие, о котором не принято говорить раньше времени.

— Думаю, сейчас время пришло, — вступил в разговор Леонид Максимович. — Особенно если оно не доведено до конца.

Круликовский опять помолчал, стараясь не встречаться взглядом с уставившимися на него следователями. Восстановив в памяти «камерную» заготовку, сказал:

— Как вам прекрасно известно, моя скромная персона сейчас выдвинута в качестве кандидата на предстоящих в сентябре выборах мэра Назрани…

— Главы городской администрации, — с явным удовольствием поправил Турецкий, своей репликой лишив противника минимального преимущества. Один — один.

Проглотив пилюлю, Круликовский продолжил:

— Честно говоря, я не очень рвался на эту должность. Мне и так неплохо.

— Как не рвались! — поразился Докучаев. — Во всех предвыборных плакатах указано, что вы самовыдвиженец.

Генерал-майор объяснил; что это дежурная, ни к чему не обязывающая формулировка. Выдвинуться ему предлагали разные партии и общественные организации, и, чтобы никого не оттолкнуть, рассчитывать на общую поддержку, произвести консолидацию сил, официально объявлен такой нейтральный статус.

— Поддавшись уговорам, под давлением друзей и общественности, я согласился, слабо представляя, чем чреваты политические баталии. А когда втянулся, меня охватил настоящий азарт. Быть впереди всех, любой ценой одержать победу — эти мои постоянные жизненные девизы руководили мной и сейчас. Я начал изучать методы предвыборной борьбы, читал зарубежную и нашу литературу. Все эти способы, их десятки, представляют собой грязную политтехнологию. Окунувшись в такую среду, невозможно остаться порядочным человеком. В этом смысле я тоже не стал исключением. Трудно сказать, насколько в наши дни подобные вещи предосудительны. Мне кажется, они стали нормой. И вот, изучив десятки различных пиаровских ухищрений, я решил придумать что-нибудь оригинальное. И тут я, увы, перегнул палку. Я решил тайком похитить Цаголова, чтобы потом с помпой освободить его, записав таким образом в свой актив умело проведенную операцию по его обнаружению. Естественно, о том, чтобы принести Эдуарду Беслановичу физический ущерб, речи нет. Он находится в полной безопасности.

Сергей Владиславович замолчал. Следователи тоже молчали. У обоих был недоуменный вид. Всякую околесицу ожидали услышать они от хитреца генерала, но только не это. Совсем их за идиотов считает. Или же его кто-то обвел вокруг пальца.

— Вы хотите сказать, что сами придумали такой план?

— Конечно.

Александру Борисовичу захотелось немного сбить с Круликовского спесь. Он спросил:

— Вам это случайно не Лазурский посоветовал?

— Особо умных советов от него не дождешься, — вывернулся генерал.

— Да, пожалуй, — согласился москвич и вопросительно посмотрел на Докучаева: — По-моему, задача-минимум ясна.

— Безусловно. — Леонид Максимович передвинул телефонный аппарат поближе к генералу и, едва сдерживая брезгливость, произнес: — Сейчас вы прямо отсюда позвоните в свой мобильный отряд и прикажете, чтобы Цаголова освободили. Без всякой помпы. И сразу же доставили в Назрань.

— Однако вы, Сергей Владиславович, понапрасну не беспокойтесь по поводу того, что труды пропали даром, — добавил Турецкий. — Сравнительно скоро мы так разрекламируем вашу блестящую выдумку в прессе, что о ней будут знать все избиратели.

— По телефону я не могу отдать приказ об освобождении Цаголова. Было обговорено, что это произойдет обязательно в моем присутствии.

— Надеюсь, при этом рядом совершенно случайно окажется фотокорреспондент газеты «Триумф», — съязвил Турецкий. — Вы уж тогда попросите его, чтобы наручники не вошли в кадр.

Докучаев пытался узнать у задержанного, почему тот не может отдать приказ по телефону. Сергей Владиславович сказал, что это сделано для безопасности министра. Вдруг боевики узнают позывные начальника УФСБ, воспользуются ими и по-настоящему украдут главного милиционера республики, к которому испытывают лютую ненависть.

— Сколько времени требуется вам, чтобы привезти Цаголова в город?

— Примерно час туда, час обратно.

У обоих следователей была бессонная ночь. Пока Круликовский будет ездить, они смогут сделать хоть маленькую передышку. Леонид Максимович сказал:

— Сейчас я вызову СОБР, и вы поедете с ними за министром.

Круликовский был близок к помешательству. Его появление на месте заточения узника сулило самые мрачные перспективы, потому что выпускник двух военных академий, где всегда был на хорошем счету, на практике оказался слишком прямолинейным стратегом. Учителям пришлось бы краснеть за него.