Заглушая тосты, бешено громыхая фирменными и плацкартными вагонами, мимо зала ожиданий проносились скорые поезда. Поплясав под шипящий радиоприемник, именитые волшебники Москвы и работники железнодорожных путей согревали ладони стаканами с чаем и угощались конфетами, пять коробок которых, как оказалось, преподнес Дыдылдину к Новому году легендарный журналист Алексей Груздев. Потом, по утверждению Василь Василича, муж и жена, невидимки, задремали, укутавшись в шарфы и пуховики. Но не от усталости, а потому, что их работа – выслеживать и изымать из оборота некачественные и фальшивые сны. Подперев кулачками щеки, станционные смотрительницы тихонько запели. А знаменитая кудесница Марина Огуреева, птицегадатель Леня, лоточник Сергеич и черноглазая красотка Фаина подпевали, задумчиво покачиваясь в такт. И из выбитых окон бывшего зала ожиданий над ночной платформой неслись тихие куплеты. О паровозах, пароходах, самолетах, тачанках и поездах. О встречах, разлуках, дождях, снегопадах и айсбергах. О пыли дорог, молчании, объятиях и обманах. О черных, серых, грустных и смешливых глазах.

Непоседливый Дыдылдин перебегал от одной группки гостей к другой. Неожиданно на его освободившейся табуретке оказался престарелый обаяльщик Шептун. Подцепив вилкой кусок семги, он задумчиво изрек в оконный проем редким снежинкам, что осыпались на придорожные сарайчики и пустынную привокзальную площадь:

– А ожидать все-таки надо. Пусть даже и вопреки здравому смыслу. Хоть одно крошечное ожиданьице обязательно пусть теплится внутри, как огонек спички, когда электричество отключили во всем городе. Мало от него толку, но не спеши его задувать. Пускай себе горит. Если не суждено и ему сбыться, так хоть светлее будет. Все лучше, чем в потемках сидеть.

Некоторое время табуретка пустовала, потом на нее, пыхтя, опустился маг-самоучка Конопатый. Покосившись на хохочущих гостей, он украдкой закурил папиросу. Спрятавшись за меня, воровато выудил из рукава бутылочку коньяка, глотнул, утер губы рукавом, закусил маринованным помидором. И, водя зубочисткой по дну пустой тарелки, уголком рта сообщил:

– У нас вся страна, если вдуматься, застряла в ожидании не поймешь чего… А наш дорогой друг Дыдылдин любит балаболить, что ожидания всегда сбываются. Часами рассуждает, как надо всем сердцем ждать хорошего и верить в себя. А ты у него спроси при случае, как быть, если в разных концах города два упрямых человека ожидают. И оно у них – одно на двоих. Живут, перетягивая канат, кто кого. Всю жизнь друг друга перебарывают, многие годы на это проматывают. А счастья не было и нет. – Выдувая горький дым, грозный устроитель засоров начал потихоньку заводиться. – Ты как-нибудь узнай у нашего дипломированного бакалавра, что делать человеку, который с детства вынужден оправдывать ожидания других. Упрямой матери, тещи-курицы, начальника-недоумка. А когда свою-то жизнь воплощать? Как из зала чужих ожиданий заскочить в свою электричку? Выясни между делом, как привыкнуть к тому, что на каждом шагу все вокруг только и обещают, водят за нос и бессовестно обманывает. Только и ловят нас, как карасей, на ожидания лучшей жизни, уюта и любви. А в итоге подсовывают завернутую в фантик дулю. – Дрожащая дуля Конопатого на некоторое время уперлась мне в нос. Она пахла водопроводными трубами, ржавыми раковинами, тиной и машинным маслом. Я предположил, что это и есть удручающий запах обманутых ожиданий, несбывшихся надежд, несостоявшихся сказок. И некоторое время пытался сообразить, чем бы ему возразить, как бы его ободрить, но, повернув голову, обнаружил рядом с собой фею-разоблачительницу, красавицу Фаину. Она кротко помешивала пластиковой ложечкой чай, завороженно вглядываясь в глубину стаканчика, осторожно, по-кошачьи отхлебывала. При этом серьги-клыки из кораллов покачивались и поблескивали у нее в ушах. Уколов меня одним из них в плечо, красавица Фаина заправила кудрявую черную прядь за ушко и прошептала:

– Представь, будто бы то, чего ты ждешь от жизни, уже едет к тебе в почтовом вагоне. Мимо заснеженных полей и чернеющих вдали деревенек с покосившимися жердяными заборами и редкими огоньками в низких оконцах. Поезд яростно грохочет сквозь ночь. Окутанный шлейфом скрипов, лязгов и грохота, проносится по мостам над речушками и ручейками. Вонзает в пасмурное небо тревожный и радостный гудок. Перемигивается с далекими семафорами. Сбросив скорость, монотонно мелькает ржавыми вагонами и гружеными углем вагонетками мимо низких пустынных перронов и платформ с тремя-четырьмя приплясывающими на морозце силуэтами. Представь, будто бы то, чего ты ждешь, уже несется к тебе, завернутое в серую оберточную бумагу, запечатанное сургучом. Или трясется в купе, нетерпеливо дожидаясь конечного пункта, волнуясь о предстоящей встрече. Но дело все в том, что по пути из страны ожиданий к нам сюда товарный состав должен миновать три таможни. Скажем, молдавскую, украинскую и белорусскую… – И тут красавица-Фаина придвинулась поближе, заглянула в меня темно-фиолетовыми глазищами. Впилась в оливку. Вдруг померещилось, что у нее кошачьи зрачки. От этого сердце замешкалось, запнулось. Я поежился. А она, самодовольно усмехнувшись, продолжила:

– Возможно, на каждой из трех таможен все пройдет удачно: строгий служащий осмотрит заветный вагон, нарисует завитушку в бланке. И через некоторое время подаст машинисту знак, что можно отбывать. Но, согласись, вполне вероятно, на какой-нибудь таможне твое долгожданное и ожидаемое могут конфисковать как контрабанду или просто снимут с поезда без объяснения причин. Вполне вероятно, на одной из границ подвернется многодетный пьющий таможенник. Разочаровавшаяся в жизни, разведенная чиновница. Или озлобленный и усталый человек, главный поезд которого так и не доехал до нужной платформы. А когда поезд не доезжает, разве важна причина? Разве важно в конечном итоге, из-за чего ожидание не сбылось, а мечта – не воплотилась?.. Но твой-то поезд пока в пути. И теперь ты знаешь о существовании трех таможен, которых ему не избежать. Некоторые утверждают, что если ты будешь прокручивать в уме всевозможные осложнения, раздумывать о неприятностях и накладках, все именно так и произойдет. Поезд остановят. Ожидаемое конфискуют. Долгожданного уведут в одноэтажное строение заполнять документы. А еще ведь существует непонятная штука – случайность. Поезд может просто сойти с рельсов на ровном месте. Машинист по рассеянности заедет по ложному пути в тупик, к заброшенной платформе, доставив твою посылку случайному человеку, опоздавшему на электричку, который приплясывает на перроне, любуясь снежинками. Некоторые говорят, что главное – разгадать, как именно следует ожидать на этот раз. Считается, что есть бессчетное количество всевозможных способов ожидания и очень важно сделать правильный выбор. Можно отпустить ожидание, позволив поезду громыхать во мраке, двигаясь в любом направлении, как повезет. Можно смириться с тем, что долгожданное уже сейчас едет по ложному пути к кому-то другому. Или, напротив, постоянно думать о заветном вагоне, мысленно подсказывая машинисту правильный путь, а проводнику – слова, которые следует сказать чиновникам на таможнях, чтобы все обошлось. Случайности – непостижимая вещь, но, говорят, даже их можно подчинить. И ты сможешь получить практически все, что захочешь, разгадав, как именно следует ожидать на этот раз. Твой поезд обязательно доедет, если ты сумеешь воссоздать спокойное безразличие. Искреннее волнение. Или равновесие счастливого человека, у которого уже все есть. Если ты сумеешь разгадать единственно верное ожидание и воспроизведешь его – случайности будут побеждены, и мечта воплотится. А еще… – Но между мной и разрумяненной от морозца щечкой, обрамленной вьющейся прядью, вклинился нетерпеливый совочек бороды.