Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мередит не заглатывает наживку, поэтому я объясняю все еще откровеннее:
– Я как раз говорила Шоне, что Пит станет донором спермы.
Сестра придвигает стул ближе к столу, улыбается и складывает руки на коленях.
– Правда? Чудесно, – тут она оглядывается на официанта, который пришел принять заказ на напитки, и просит колу без сахара.
– А вина ты не хочешь? – я даже не стараюсь скрыть раздражение.
– К сожалению, нет. Мне сегодня нельзя. Завтра надо рано утром идти в церковь, Харпер поет в хоре.
Любое предложение со словами «церковь» и «хор» убивает всякое веселье, поэтому я стараюсь все исправить и говорю официанту, что мы хотели бы начать с текилы.
– Семь шотов?
– Шесть, – поправляет Мередит.
– Семь, – говорю я, – я выпью два.
Несмотря на все попытки Мередит все испортить, ужин проходит отлично. Шоне и Сидни очень понравился Пит, и даже Гейб, кажется, забыл о наших противоречиях. Он расслабился и веселится, шутит и рассказывает анекдоты, чего обычно не случается. В какой-то момент Шона весело спрашивает, не в Лесли ли причина его «повышенного настроения».
Он слегка улыбается и говорит:
– Может, и так.
– Точно так, – я решаю бросить Лесли кость, – ты хорошо на него влияешь.
– Ты правда так думаешь? – она берет его за руку.
– Да. Но есть способ проверить это по-настоящему. Ты можешь уговорить его пойти к «Джонни» сегодня?
Сидни смеется, зная о моем секретном плане – закончить вечер в моем любимом заведении города, которое Гейб терпеть не может.
– Боже, нет. Ни за что.
– Что такое «Джонни»? – спрашивает Пит.
– Ты не знаешь про «Приют Джонни»? И сколько лет ты прожил в Атланте?
– Четыре. И я никогда о нем не слышал.
– И я, – говорит Лесли.
– Вы ничего не упустили, – сообщает им Гейб.
– Это бар? – спрашивает Пит.
– Это ночной клуб, – объясняю я, – и без него Атланта не была бы Атлантой.
– О господи, – говорит Гейб, – это стремный ночной клуб для людей с кризисом среднего возраста, куда ходят слушать Нила Даймонда.
– А я люблю Нила Даймонда, – говорит Пит.
Я торжествующе улыбаюсь Гейбу, а он качает головой:
– Можно любить Нила Даймонда, когда он звучит в твоей машине. Но не в баре, полном женщин под сорок, которые орут «Sweet Caroline», пока старики курят сигары под диско-шаром. Отвратительное зрелище.
– По-моему, забавно, – смеется Пит.
Гейб таращится на него, а потом сухо спрашивает у меня:
– Ты все еще хочешь использовать его сперму?
Все смеются. Кроме Мередит, которая уже попросила счет и нетерпеливо смотрит на официанта.
– Там реально очень весело. Как будто машина времени переносит тебя в семидесятые, – объясняю я.
– Да там половина посетителей – ожившие семидесятые, – возражает Гейб, – и они все ненормальные.
– Ничего подобного, – я настаиваю, что там очень разнообразная публика и современность и ретро уживаются вместе.
Мередит вынимает кредитку и говорит:
– Я за Гейба. Там мерзко.
Гейб удивленно смотрит на нее:
– Наконец-то мы хоть в чем-то сошлись.
– Ну, тогда езжайте домой. Мы с Сид поедем к «Джонни», – объявляю я и спрашиваю у Шоны, Лесли и Пита, присоединятся ли они к нам.
– Я в деле, – немедленно говорит Шона, напоминая, за что я ее так любила раньше.
– И я, – откликается Пит, – хочу посмотреть на это место.
Я улыбаюсь и смотрю на Лесли, ожидая ее отказа. И вдруг она кивает и напевает первые строки «Sweet Caroline». Мы с Сид немедленно подхватываем.
– О господи, – стонет Гейб.
– Брось. Поехали, – прошу я, – ради меня.
– Нет. Я не хожу к «Джонни», – говорит Гейб таким тоном, каким можно было бы заявить: «Я не принимаю наркотики».
Потом он сообщает Питу:
– Бросаю тебя на произвол судьбы.
Незадолго до полуночи мы с Шоной, Сидни, Лесли и Питом встаем в очередь перед входом в «Джонни». Клуб находится в неприметном здании за магазинами на Росвелл-роуд. Перед нами толпится компания шумных теток за пятьдесят, одетых в узкие шмотки со звериными принтами. Сидни немедленно начинает с ними болтать и выясняет, что это у них такой девичник. У невесты через плечо висит лента с надписью, что сегодня ее последняя свободная ночь.
– И когда знаменательный день? – спрашиваю я.
– В следующую субботу, – она поправляет повязку на голове, сделанную из ленты в леопардовых пятнах, – надеюсь, что в третий раз повезет!
Мы смеемся и желаем ей удачи, потом платим одетому в костюм охраннику по пять долларов и заходим в полутемный красно-черный лаундж, пульсирующий в ритме «маленького красного корвета». Огромный диско-шар вращается под потолком, и по паркетному танцполу бегут разноцветные огоньки.
– Офигенно, – говорит Пит, глядя на стены, увешанные портретами звезд от Фрэнка Синатры и Арнольда Палмера до Бритни Спирс и Джорджа Клуни, который явно бывал в этом клубе, потому что он сфотографирован с тем же охранником.
– А я говорила, – гордо отвечаю я.
Лесли, тоже не бывавшая здесь раньше, кивает и говорит, что Гейб много пропустил. Я примерно в третий раз заявляю, что очень удивлена тем, что она пошла без него сюда.
– Очень мило с твоей стороны, – я признаюсь, что теперь она нравится мне гораздо больше, чем при первом знакомстве. Когда вместе пьешь, такие признания вырываются часто.
– Ну… спасибо. Гейб говорил мне, как ты для него важна, так что… я…
– Ты решила действовать стратегически? Типа, путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, но для Гейба в этой роли выступает Джози? – вмешивается Сидни.
Лесли смеется и говорит:
– Честно говоря, я просто хотела посмотреть на это место.
– И оно точно такое, как ты думала?
– Даже лучше, – отвечает она, пока мы, окутанные облаками сигаретного дыма, пробираемся к бару и садимся на красные вращающиеся табуреты.
– Что будете, девушки? – Пит протягивает бармену кредитку. – Какой-нибудь ретро-коктейль? Харви Волбенгер? Манхэттен? Текила санрайз?
– А я возьму виски сауэр, – объявляю я.
Шона улыбается и говорит:
– Помню, как мы его раньше пили. Давай два.
Сид и Лесли выбирают красное вино, а Пит заказывает «Миллер лайт» и просит завести нам счет, хотя Шона настаивает на том, что он платит только за первый раунд.