Именно там им предстояло отыскать и добыть временный стабилизатор, способный обеспечить гарантированное возвращение Юла в родной Курчатник, а его спутников — в их локации, расположенные в других Зонах.

Маркеры сталкеров вновь, словно того и ждали, устроили дружную свистопляску, порою диаметрально расходясь в показаниях. Но теперь Штурман доверял только собственному.

Не афишируя своих действий, но особо и не таясь, он выдвинул стерженек модульного сканера для маркера, настроил связь вручную и прижал к сенсорному оконечнику фигурку Уробороса.

Сканер не сразу, но определил неизвестное устройство, минутку подумал, и… Штурман наконец облегченно вздохнул: цепи замкнулись.

Маркер, сканер и Уроборос завязались в единую систему, и теперь навигация гиперперехода осуществлялась уже с учетом маленькой змеиной фигурки, обозначившей себя в схеме как резонансный фильтр.

«Интересно, какие же еще возможности скрыты в этом символе гнусных змеепоклонников?» — проворчал про себя Юл.

Прошла минута, потекла другая, за ней третья. Мигнул сенсор окончания поиска, система «схватилась», и маркер недвусмысленно высветил конечную точку требуемого маршрута: «АКАДЕМЗОНА, ЛОКАЦИЯ № 26».

— Хорошо, хоть не тринадцать, — нервно хохотнул прямо над ухом Юла Семенов, все это время внимательно следивший за манипуляциями Штурмана. — А впрочем, двадцать шесть — это ведь два раза по тринадцать… Где ты взял эту штуковину, Юл?

«Я боюсь только цифры одиннадцать», — промолчал Штурман.

Заскорузлый и потрескавшийся палец «варяга» указывал на фигурку Уробороса.

Штурман понимал, что этот вопрос о происхождении всемогущей вещи сейчас занимает всех его спутников. Но говорить правду ему отчего-то не хотелось.

Поэтому Юл бережно снял с маркера нефритовое колечко-змею, глянул сквозь него на осклабившуюся физиономию «варяга» и ответил:

— Дружище Патрик на день рождения подарил, — заявил он, памятуя о том, что лучшие сорта лжи делаются из полуправды.

После чего приглашающим жестом указал всем на зияющий проем последнего уровня.

Впереди их ждала продуваемая ледяными ветрами Академзона.

Перед самым гипером в Новосибирскую локацию Юла вновь стали одолевать тревожные мысли.

Однако Слепой Тарас не подвел: его инструкции сработали на все сто. Очень скоро перед Штурманом и его спутниками раскрыла свои негостеприимные объятия Академзона.

Прежде в этой локации Штурмана всегда встречала паршивая погода.

Ветры безраздельно властвовали над территорией тамбура, их хищные порывы сбивали с ног, затрудняли дыхание, путали мысли…

Вдобавок тут нередки были магнитные вихри: случалось, имплантаты в Академзоне сбоили похлеще, чем под воздействием ЭМИ от ядерного взрыва.

Но в этот раз Академзона приготовила Штурману и его спутникам сюрприз позабористее каких-то вихрей, ветров и снега с дождем.

Началось с того, что прямо на выходе из тамбура Вырин едва не вступил в аномалию, известную под названием «Кислота». Обычно висящая в воздухе туманной взвесью мелких капель, сейчас она имела вид прозрачной лужицы.

Это и ввело в заблуждение Вырина.

— Ого, да тут, кажется, «Фрич», — пробормотал ученый, занося ногу над лужицей.

Склонность к авантюрным экспериментам с его личным участием всегда была присуща Вырину, в остальном человеку достаточно осторожному.

К счастью, рядом оказался Семенов.

Он успел пихнуть товарища так, что тот перелетел через аномалию и еще пару-тройку метров ковылял враскоряку по растрескавшимся бетонным плитам, силясь удержаться на ногах.

— Ну какой же это «Фрич», Герман Степанович? — укоризненно прогудел «варяг». — «Фрич», конечно, и впрямь случается — и здесь, и в Курчатнике. Но у него сверху всегда корочка, вроде бы он ледком подернулся. И потом «Фрич» непременно круглый по форме, без вариантов. А это… оно разве ж круглое?

Семенов указал на рваные очертания краев объекта, который выглядел как лужица голубой жидкости, но в действительно являл собой исключительно неприятную аномалию неясной физической природы. И лужица эта действительно имела вид совершенно противоестественный, точно ее растягивали во все стороны крючьями.

— Ты прав, конечно, — процедил сквозь зубы Вырин. — Но всю эту информацию можно подавать как-то… вежливее, что ли.

— Вежливее будет в Академии наук. А у меня бывает только эффективно, — осклабился «варяг». Во всем его облике не было видно ни капли раскаяния.

Штурман неоднократно имел дело с «Фричами». Хотя принцип их действия и, главное, закономерность возникновения по-прежнему оставались ему неясны.

Ледяная желеобразная лужица обволакивает конечность, словно впитывается в нее. И после этого все, к чему эта конечность прикасается, — вмиг замерзает, да так основательно, будто выдержано в жидком гелии.

Однажды Юл едва не получил свежий «Фрич» в обмен на энергетическую «плеть» у одного хитрозадого сталкера из Соснового Бора. Но тот в последний момент отчего-то заартачился, и сделка сорвалась.

А Юл тогда уже вовсю предвкушал, как заморозит пару-тройку сухопутных кораллов в окрестностях «Итаки». Виделись ему там кое-какие интересные научно-практические перспективы…

К счастью, аномалия «Кислота» не коснулась Выринской ноги. Иначе ее пришлось бы оттяпать, хорошо, если по колено.

«Однако „Кислота“, которая не висит взвесью в воздухе, а расположилась лужей у самой границы тамбура, — это что-то новенькое для Академзоны», — мрачно подумал Юл.

Зону тамбура и прилегающие к ней территории контролировала группировка «Ковчег», руководители которой, по мнению Штурмана, давно и безнадежно нуждались в принудительном лечении.

Они были помешаны на традиционной экологии и возрождении былой, органической жизни. А потому старались поддерживать чистоту в зоне тамбура, едва ли не ежедневно удаляя из нее все проявления враждебного человеку техноса.

Даже автонов здесь было не найти: заросли металлокустарников «Ковчег» частично выжег огнем, а остальных выдавил в район Железных Полей и руин собственно Новосибирска. (А не новосибирского Академгородка, где квартировал «Ковчег»).

Но, в отличие от локации Киры, где еще сохранились болота и даже редкие сосновые рощи, территории, примыкавшие к полуразрушенному Новосибирску, находились в полной и безраздельной власти техноса. А все красивые теории биологического возрождения Академзоны, по мнению Штурмана, были для «ковчеговцев» лишь ширмой для процветавшего в этой локации бизнеса подпольной экспериментальной имплантатологии.

…«Внимание!» — тревожно взвыли имплантаты.

Это Брат Федор остановился на краю дороги, выложенной из бетонных плит, и отправил на общий канал группы предупредительный сигнал. Он указывал на руины городских зданий, закрывавших горизонт, над которым одна за другой беззвучно вспыхивали далекие молнии.