Она подошла к матери и обняла ее, прижав растрепанную голову к своей груди.

– Ой, мамочка, мамочка. Неужели ты не знаешь, что от несчастной любви не умирают, а разбитое сердце лечат коньяком. Налить тебе?

Нора вспомнила заветную бутылочку, которую таскала в сумке в последнее время, и покраснела. Еще не хватало спиться для полного счастья. Впрочем, еще один раз ничего не решает.

– Налей, а я пока пойду надену что-нибудь, – пробормотала Нора и вспомнила свою мать, бездумно стоящую у залитого дождем окна, спрятавшись в складках тюлевых штор. И себя, ставшую матери надеждой и опорой до тех пор, пока та не вышла замуж за подонка и проходимца. Нет, она не повторит судьбу своей матери и не испортит жизнь Вике. Это единственное, что она еще в силах сделать для своей семьи. – Налей, – повторила она. – И я поплачу у тебя на груди, как будто мне снова семнадцать лет. И запомни, доченька, это будет в первый и последний раз. Только сегодня. Я обещаю тебе.

* * *

Наши дни

Дмитрий Воронов

Секретарша Мила удивилась их приходу очень сильно. Удивилась, но не испугалась. Это Воронов отметил опытным глазом сразу.

– Ой, Элеонора Александровна, вы приехать решили? – прощебетала она. – А я уже почти все нашла. Вот личное дело Олега Николаевича, сейчас адрес выпишу. Вы извините, что я припозднилась, просто я не сразу смогла из дома выйти. Я, – щеки девушки покрылись легким румянцем, – была не одна. Я вас подвела, да?

– Вот что, Мила. – Воронов взял в руки папку с личным делом Меркурьева, но листать не стал, внимательно глядя на девушку. – Вы бы нам чаю вашего волшебного заварили, с травками. И мне, и Элеоноре Александровне, и Витольду Михайловичу.

– Конечно, – с лица Милы не сходила доброжелательная улыбка. – Сейчас я все сделаю. Элеонора Александровна, в кабинете накрыть?

– Зачем же в кабинете, давайте здесь накроем, в приемной. Заодно и вы с нами попьете. Чаек-то у вас больно знатный.

– Да как же мне с вами пить, – оскорбилась Мила. – Мне такой чай не положено. Он же специальный, лечебный, для восстановления сил. Дорогой очень. Его специально для Элеоноры Александровны с Тибета привезли.

– Мила, вы что, издеваетесь надо мной? – не выдержала Бжезинская.

– Почему издеваюсь? – голос девушки теперь звучал испуганно, и она в растерянности переводила взгляд с одного человека на другого. – Это же правда.

– Мила, а покажите мне коробочку с этим самым тибетским чаем, – задушевно попросил Воронов. – Очень посмотреть хочется.

– Пожалуйста. – Мила встала из-за стола и подошла к шкафу, за дверцей которого, как знал Воронов, устроились чайник, сервиз и сахарницы. – Только это не коробка, а банка. Стеклянная банка с притертой крышкой, чтобы лечебные свойства не испарялись. Вот.

И она протянула достаточно большую банку, наполовину засыпанную коричневым чаем вперемешку с непонятными цветами и ягодками.

– И от чего лечит этот чай? – устало спросила Элеонора. – Мила, отвечай, а то я и впрямь решу, что ты хотела меня отравить.

– Да бог с вами, что вы такое говорите, Элеонора Александровна, – девушка вдруг заплакала. – Как я могу хотеть вас отравить, вы что? Это просто чай. Полезный. Из Тибета. Он нервную систему укрепляет. Иммунитет. Его полезно пить, когда осень и когда нагрузки повышенные. А у вас сейчас такое тяжелое время, что вам он очень полезен.

– Ты сама, что ли, на Тибет-то за ним ездила? – Голос Бжезинской звучал насмешливо, но из него пропал былой металл. – Мила, не реви. Я понимаю, что ты не замышляла против меня ничего дурного.

– Ну, конечно, не сама. Я же с работы не отлучалась. И отпуска у меня не было. Мне его для вас дали. Чтобы я вас поддерживала этим чаем.

– Да кто дал-то? – рявкнул, не выдержав, Семенов.

Мила отшатнулась и заревела теперь уже в голос.

– Да не пугайте вы ее, – с досадой сказала Бжезинская. – Она не со зла. С глупости. Мила, посмотри на меня. Я тебя ни в чем не обвиняю. И эти господа тоже. Просто успокойся и скажи, кто дал тебе этот чай и сказал, что мне очень полезно его пить?

– Так Элеонора Константиновна, конечно. – Мила даже руками всплеснула. – Разве ж я у кого чужого что-нибудь бы взяла?

– Бутакова. – В голосе Бжезинской теперь звучала каменная усталость. – В общем-то, я так и думала.

– Мила, – вступил в разговор Воронов. – Правильно ли я понимаю, что Элеонора Константиновна Бутакова принесла вам эту банку, сказала, что там уникальный чайный напиток и что вы для поддержания здоровья Элеоноры Александровны должны ей заваривать его каждый раз, как она попросит у вас чаю?

– Правильно, – всхлипнула Мила. – Сказала, что давно заказала этот чай на Тибете, но теперь из-за ссоры не может отдать лично. Но что Элеонора Александровна по-прежнему не чужой ей человек, поэтому она просит меня следить за ее самочувствием и подбадривать чаем. Я так и делала. А что такого-то?

– Ну, чай нужно на экспертизу отдать, – сказал Воронов, забирая банку из рук взволнованной секретарши. – Думаю, что там мы найдем средство, резко понижающее уровень сахара в крови. Господи, ну и здоровье у вас, Элеонора Александровна. Я дважды после чашки этого чаю чуть богу душу не отдал, а вы его полтора месяца каждый день пили и все еще на ногах держитесь.

– То-то и страшно, что я мог опоздать, – тихо проговорил Семенов. Лицо его было бледным, синеватым даже. – Эля, если бы я не успел, то никогда в жизни себе бы этого не простил.

– Тося, ну ты-то тут при чем? – спросила Бжезинская и ласково провела рукой по его не бритой с утра щеке. Оно и понятно. Хлопотное у них сегодня выдалось утро. – Ты меня спас. Я бы никогда не догадалась, что мне подсыпают в питье лекарство от диабета. И пила бы дальше этот волшебный эликсир.

– Там что, яд? – Глаза Милы были широко открыты от ужаса. – Это что получается, Элеонора Константиновна хотела вас отравить?

– Получается, получается, – пробормотал Воронов. – А сама при этом еще распускала слухи о том, что госпожа Бжезинская балуется наркотиками. Ее плохое самочувствие было видно невооруженным глазом. Люди начали перешептываться, и важно было, во-первых, отвести подозрения от проблем со здоровьем, а во-вторых, репутацию подпортить. Заодно, так сказать.

– Боже мой, какая гадость. – Бжезинская повела плечами, как будто ей вдруг стало холодно. Семенов тут же ее обнял.

– Ладно, вызову я группу, чтобы оформить изъятие банки по всем правилам и снять показания с этой милой девушки, – сказал Воронов. – А пока ребята едут, давайте посмотрим личное дело Меркурьева, чтобы время зря не терять. Мила, вы можете заварить нам чаю? Только не этого, обморочного, а нормального обычного чаю. Есть у вас нормальный чай, Мила?

– Есть. Тот, что я сама пью.

– Вот его и заварите. Судя по вашему внешнему виду, чувствуете вы себя хорошо, и ваш чай можно пить смело.