– Его высочество всех принимает, и мастеров, и моряков, – сказал Мартенсен. – Вот всякая шваль и думает, что тут будут кормить и поить за герцогский счет. Этот прибыл из Дании. Видно, пока стоял перед его высочеством – был трезв, а как приехал в Виндаву – так и взялся за дело. А мы пьяниц не любим. Выпить в праздник – хорошо, правильно, можно не только пиво. В воскресенье многие выпивают. А этот целыми днями пьет, хорошие сапоги пропил, два отличных золингенских ножа пропил. Его теперь ни один капитан лоцманом не возьмет.

– Он лоцман? – удивился Петруха.

– Я знатный лоцман! – подтвердил выпивоха. – Я Андерс Ведель! Меня знают в Гааге, в Ольборге, в Копенгагене, в Киле!

И он принялся перечислять свои достижения, но Петруха слушать не пожелал. И, разумеется, о таком ценном приобретении Шумилову не доложил – на Москве и своих питухов довольно.

Ивашка молчал, что было для него вовсе не свойственно. А молчал он потому, что в голове у него зрела безумная мысль.

– Арсений Петрович! – вдруг воскликнул он. – А ты вели нас обрить!

– Обрить?

– Только усы оставить! И на здешний лад вели одеться! Те люди видели нас бородатых и в кафтанах! А бритых-то нас, поди, не признают!

– Тьфу! – сказал на это Петруха. – Срамота!

– Срамота не срамота, а как скажу, так и будет, – одернул его Шумилов.

– И всегда ты так, как что путное – так тебе не по уму, вечно тебе не угодишь! – почуяв, что подьячий на его стороне, полез в сражение Ивашка. – Государево дело порушить хочешь, ирод?

Шумилов без долгих рассуждений схватил Ивашку за шиворот, дотащил до двери и выкинул в сени; Петруха, не дожидаясь приглашения, выскочил сам. Дверь же Шумилов заложил на засов.

Дениза кротко стояла в углу – ждала, пока московит обратит на нее внимание.

Наконец Шумилов к ней повернулся.

– Кто вы, сударыня? – спросил по-немецки.

Дениза, неплохо зная голландский и немецкий, путалась в них, но поддержать разговор могла.

– Я сестра ордена бегинок, – ответила она. – Мое имя Дениза-Мария де Кастельморо.

– Вы француженка? – догадался Шумилов. – Тогда будем говорить по-французски.

– Вы можете?..

– Я переводил письма с французского. Читать могу, говорю плоховато. Нужно осваивать речь – это скоро пригодится, – по-французски, с совершенно невозможным прононсом, сказал Шумилов. – Говорите, я постараюсь понять.

– Мы две бегинки, приехали в Гольдинген, который станет столицей Курляндии, чтобы основать бегинаж.

– Это я знаю. Почему вы… почему вас обвинили в смерти?..

– В убийстве, сударь. Я не знаю.

– Вы знаете. Вы хотели оправдаться перед герцогом. Если бы вы действительно не знали, то ждали бы его возвращения. А вы отправились его искать. Значит, дело не такое простое.

– Да, дело не простое, – согласилась Дениза. – Кому-то нужно сделать из нас преступниц. И я все время думала – кому? Я знаю про убийство только со слов Петера Палфейна. Он прибежал, посоветовал нам скрыться. Анриэтта не могла убежать, она не бегает и даже с трудом ходит по лестнице. У нее раненое колено. Я убежала, чтобы найти герцога. Он знает, что в ту ночь ни она, ни я не могли убить того человека.

– Почему он это знает? – подумав и, видимо, переведя в голове слова Денизы с французского на русский, спросил Шумилов.

– Я не могу объяснить.

– Вы плохо понимаете… Я могу велеть своим людям отвести вас в замок. И я могу помочь… если пойму, что происходит… произошло. Мне нужна правда.

– Правда?

– Да. При дворе герцога есть люди, которые склоняют к союзу со Швецией. Есть люди, которые умоляют помочь Польше. Есть люди, которые говорят – нужен союз с русским царем. Если я вам помогу – какая от этого будет польза моему государю?

– Вот как вы рассуждаете?

– Да.

– Я должна подумать.

– Значит, есть о чем думать?

Дениза не ответила. Сперва ей казалось, что московиты оказали ей великую услугу – спасли от стражников. Теперь она увидела, что попала в ловушку и этот хмурый человек не позволит ей встретиться с герцогом, пока не разберется в истории с убийством Никласса Пермеке.

– Мы можем договориться, – наконец сказала она. – Вы мне расскажете подробности всей этой ужасной истории с убийством. Я попробую догадаться, кто за этим всем стоит. И тогда мы поговорим еще раз.

– Я вам расскажу про убийство. А вы еще будете думать, о чем со мной говорить? Я достаю для вас сведения. Я хочу взамен другие сведения. А не обещание – «поговорим».

– Но что я могу вам рассказать?

– Почему вы считаете, что герцог будет вас защищать?

– Потому что он знает правду – мы невиновны.

– Откуда он знает эту правду?

– Я должна подумать, – повторила Дениза.

– Думайте. Вас будут охранять.

С тем Шумилов вышел, даже не поклонившись. А Дениза уселась на стул и действительно крепко задумалась.

Перед домом Шумилов обнаружил Петруху и Ильича. Петруха рассказывал про путешествие, Ильич ужасался.

– Нужно отыскать Палфейна, – сказал Шумилов. – Клим Ильич, вели хоть бы Никитке или Митрошке сбегать в замок – он там, наверно, при зверинце, мартышек нянчит. А ежели нет – тамошние мужики, что за зверьем ходят, подскажут, где его искать.

Палфейна при зверинце не было. И служители не могли вспомнить, видел ли кто его хоть вчера.

Шумилов пошел к сокольникам. Они живут в форбурге, должны знать новости.

И они действительно рассказали все, что слышали про убийство Никласса Пермеке. Более того – они попросили герцогских ловчих, и те добавили подробностей. Картина получилась такая: сестра убитого бросилась в ноги герцогине и смогла доказать, что виновата одна из бегинок; бегинку схватили и держат в подвальном помещении замка, хотя надо бы сдать ее в городскую тюрьму; ее подруга, которую герцогиня велела строго допросить, исчезла.

Шумилов вернулся в свое жилище.

Дениза, увидев его, встала.

– Сударыня, я узнал про убийство. Я не понимаю…

– Чего вы не понимаете, сударь?

– Вы считаете нас, московитов, дикарями, – сказал Шумилов. – Меня знатные господа, которые имеют дома по сотне книг и даже больше, спрашивали, точно ли, когда зимой набираешь воды для питья в озере или колодце, чаша примерзает к пальцам. И точно ли… когда зимой едешь по лесу, слышишь… не знаю слова…

– Скажите по-немецки, сударь.

– Точно ли деревья трещат и разделяются от мороза, вот так, вдоль, на две половины.

– Да, я тоже про это слыхала, – согласилась Дениза.