У Боливара не было денег для содержания солдат из батальона Альбиона. Он решил, что Мендес в Лондоне сможет помочь ему в этом. Но напрасно. Боливар предпринимал различные меры, чтобы хоть как-то поддержать наемных солдат. Он даже собирался отправить их обратно в Англию. Положение наемников действительно было незавидным. Им обещали службу в армии на богатых землях. Они мужественно переносили лишения на островах Вест-Индии. А в результате очутились в неблагоприятных условиях тропиков. Их поселили на берегу реки, в самом центре непроходимых джунглей.

Армейского хирурга доктора Робинсона поселили в большом колониальном доме в Ангостуре, но он не понравился хозяйке. Посреди ночи злая женщина выгнала его на улицу. Бедняга забрел в какой-то дом, подвесил свой гамак на крюки в стене и заснул. Наутро, выйдя из дома, он с ужасом обнаружил неподалеку несколько трупов. Крюки, на которые он повесил свой гамак, оказывается, использовались для казни испанцев.

Первое знакомство с солдатами Боливара не обрадовало военного хирурга Робинсона. Возраст солдат — от восемнадцати до пятидесяти лет. Большинство абсолютно голые, некоторые носили набедренные повязки. У командующего этой армией генерала Монагаса были длинные нечесаные волосы, покрытые неизменным головным убором из шкуры ягуара. Его униформа, сшитая из белой материи, была невероятно грязной.

Основной пищей патриотов было высушенное сырое мясо, которое они называли тасахо. Легионеры же не могли его есть. Они продавали имущество, чтобы купить себе подходящую пищу. Постепенно их одежда приходила в негодность. Робинсон писал, что они так «исхудали от голода, что были похожи на ходячие скелеты, терпеливо сопротивляющиеся болезням и неудачам… Ничего подобного в истории еще не было». Вскоре стало ясно, что среди легионеров немало стоиков и идеалистов. Они составляли основу офицерского корпуса Боливара и его армии. Одного из них Боливар взял себе в адъютанты. Это был Джеймс Рук, бывший майор британской армии, крупный мужчина приятной наружности. Он женился на красивой мулатке из Сент-Китса. В почетном карауле Боливара тоже были иностранные легионеры. Доктор Сигерт из батальона Альбиона изобрел рецепт хмельного ангостурского пива. Оно готовилось на основе розового джина, получаемого из коры дерева, которое испанцы называли «куспария фебрифуга». Местные жители использовали его в качестве тонизирующего напитка и как лекарство от лихорадки.

Боливар отправился в Матурин, но армия патриотов уже сдала город. Узнав об этом, Боливар написал: «Вдобавок ко всем преследующим нас бедам мы вынуждены иметь дело с некомпетентностью, нарушением субординации и самонадеянностью». Он снова едет в Сан-Фернандо. На этот раз его встречают с восторгом. «Я как Солнце посреди Вселенной, — пишет он, — мое сияние отражается в моих подчиненных… Бесстрашный генерал Паэс приведет вас к победе. Лучи свободы воссияют над вашими головами. Льянерос, вы непобедимы!»

Чем дольше Боливар оставался на реке Ориноко, тем более фантастическими становились его приключения. Ангостура была не просто городом. Это была «королева Ориноко», испанская колониальная элегантность, окруженная непроходимыми джунглями: причудливые одежды или полная нагота солдат, невероятное смешение народов, Освободитель, вальсирующий ночью среди горящих костров… Во всем этом было нечто абсурдное. Пройдены сотни миль по просторам огромного континента, но где же результат? Колониальные цепи не стали легче.

И что же теперь? Неужели действительно будет проведен «конгресс, представляющий всю нацию»? Но ведь в руках Боливара находится всего лишь часть страны. На самом деле в конгрессе участвует лишь небольшая кучка формальных представителей — всего двадцать шесть делегатов.

В честь Боливара гремела канонада и громко звучали трубы. Затем появились представители Соединенных Штатов Америки и Великобритании — мистер Ирвин и мистер Гамильтон. Боливар зачитал отрывок из своего знаменитого Обращения к народам Испанской Америки. Он попытался снять с себя ответственность за то, что происходило в стране, но это выглядело неубедительно. «Я всего лишь травинка, подхваченная революционным ураганом, — говорил он. — То, что я делаю, не хорошо и не плохо. Никто не может противостоять развитию исторических событий. Неверно думать, что я способен влиять на ход вещей. Я не заслужил такой чести».

Боливар так и не смог преодолеть в себе внутренних противоречий — он метался между конституционной республикой и властью аристократии.

Боливар утверждал, что монарха защищает уже само наличие трона, в то время как республиканский лидер лишен такой защиты. Боливар писал, что лидер республиканского государства «должен быть защищен больше, чем законный принц… так как нет более слабой формы правления, чем демократия. Ее структуры должны быть очень крепкими, а ее институты — способствовать стабильности в обществе. Иначе… мы получим разобщенное анархическое общество без общественных связей, в котором нет места счастью, миру и справедливости». Боливар мечтал о союзе Венесуэлы и Новой Гранады.