— Да.

— Детонатор акустический, я взорву отсюда. На счет десять снимаю блокаду.

«Господи, — думает Кларк, — так это ты!»

— Всем отойти на безопасное расстояние, — напоми­нает Лабин. — Блокаду снимаю!

Она далеко за пределами действия глушилок, для нее перемена не слишком заметна. Однако следующий голос, долетающий до нее через вокодер, звучит по-прежнему тихо, но легко узнаваем.

— Есть, — жужжит Джулия Фридман.

— Отходи, — приказывает Лабин. — На сорок метров. Подальше ото дна.

— Привет, Аврил, — окликает Фридман.

— И тебе, — отвечает Хопкинсон.

— Вы настраивались на то крыло — там дети были?

— Да... Да, были.

— Хорошо, — жужжит Фридман, — Джин терпеть не мог детей.

Канал затихает.

Сперва ей кажется, что месть идет по плану. По миру прокатывается пульсация — глухой, почти субзвуковой импульс отдается в растворе, плоти и костях, — и, на­сколько ей известно, сотня, если не больше врагов обра­щается в кровавую кашу. Она не знает, сколько рифтеров погибло при первой стычке, но сейчас счет наверняка превзойден.

Она в давно знакомой среде, где это, кажется, ничего и не значит.

Даже второй взрыв — такой же приглушенный толчок, только мягче, более отдаленный — не сразу приводит ее в себя. Вторичных взрывов следовало ожидать — должны были лопнуть трубопроводы и кабели, каскадом повзлетать резервуары высокого давления — всякое могло быть. Дополнительный бонус своим, не более того.

Но нечто в глубине сознания подсказывает ей: со вто­рым взрывом что-то не то; может, эхо не такое — словно ты качнул язык древнего церковного колокола, а услы­шал дребезжание бубенчика. И голоса, вернувшиеся по­сле толчка, не торжествуют победу над гнусными ордами корпов, а полны сомнения и колебаний — даже вокодеры не могут этого скрыть.

— Что это за хрень была?

— Аврил? Вы там почувствовали?

— Аврил? Кто-нибудь слышит... кто-нибудь...

— Черт побери, Гардинер? Дэвид? Стэн? Кто-ни...

— Гарсиа, ты... я не...

— Тут пусто. Я на месте, только тут ни хрена нет.

— Ты о чем?

— Все дно пузыря, его просто... похоже, снесло оба...

— Как — оба? Она заложила всего один заряд, и тот был...

— Кен? Кен! Где ты, черт бы тебя побрал?

— Лабин здесь.

Тишина в воде.

— Мы лишились медотсека. — Голос у него как ржа­вое железо.

— Что?..

— Как?..

— Заткнуться всем на хрен, — рычит в темноту Ла­бин. Снова молчание, почти полное. Кто-то продолжает стонать-скрежетать по открытым каналам.

— Очевидно, на пузыре остался нераспакованный за­ряд, — продолжает Лабин. — И детонировал он от того же сигнала, которым мы подорвали «Атлантиду». С этого момента и впредь — только узконаправленные импульсы. Иначе могут сдетонировать и другие. Всем...

— Говорит «Атлантида».

Слова раскатываются над морским дном, как Глас Бо­жий, никакие помехи его не оскверняют. «Кен забыл вернуть блокаду, — соображает Кларк. — И начал орать на своих...»

«Кен теряет контроль...»

— Возможно, вы полагаете, что сила на вашей сто­роне, — продолжает голос, — но это не так. Даже если вы уничтожите наше убежище, вы обречены на смерть.

Кларк не узнает голоса. Странно. Звучит он властно.

— Вы инфицированы второй моделью. Вы все ин­фицированы. Вторая модель крайне заразна и не дает симптомов в течение нескольких недель инкубационного периода. Без лечения вы все погибнете в течение двух месяцев. У нас есть лекарство.

Мертвая тишина. Даже Грей не высовывается с «Я же говорила».

— Мы защитили все файлы и культуры от неавтори­зованного использования. Убив нас, вы убьете себя.

— Докажите, — требует Лабин.

— Обязательно. Только погодите минуту. А если вам не терпится, исполните свой трюк с чтением мыслей. Как вы там говорите? «Настройтесь». Мне рассказывали, что это обычно позволяет отличить правдивого человека от лжеца.

Никто не поправляет говорящего.

— Назовите свои условия, — произносит Лабин.

— Вам — нет. Мы будем вести переговоры только с Лени Кларк.

— Не исключено, что Лени Кларк погибла, — гово­рит Лабин. — Мы не можем связаться с ней со времени первого взрыва.

Наверняка он так не думает: она высоко над стан­цией, внутри у нее по-прежнему тикает. Но Кларк по­малкивает Пусть ведет игру по-своему. Может, это его последний шанс.

— Это было бы очень плохо для всех нас, — сухо отвечает «Атлантида». — Поскольку предложение будет отозвано, если через полчаса она не явится к шестому шлюзу. Это все.

— Ловушка, — говорит Нолан.

— Эй, ты же сама говорила, что у них есть лекар­ство, — жужжит кто-то. Кларк не различает голоса за вернувшимися помехами.

— Ну и что? — жужжит в ответ Грейс. — Я не верю, что они с нами поделятся, и уж точно не доверю дол- баной Лени Кларк быть моим послом. Как по-вашему, от кого эти хрены узнали про «тонкую настройку»? За смерть всех наших благодарить надо ее.

Кларк улыбается про себя. «Ее заботит горстка людей. Всего-то несколько жизней». Она чувствует, как пальцы сжимают рулевой рычаг. «Кальмар» мягко увлекает ее вперед, вода мягко толкает назад.

— Можно последовать их совету. «Настроиться» и про­верить, врут или нет.

Кажется, это Гомес, но помехи становятся все силь­нее, и в них теряются даже грубые интонации вокодер- ной речи.

Гудок в челюсти — и писк за ухом. Кто-то вызывает по закрытому каналу. Возможно, Лабин. Он, как-никак, король в тактике. Должен был вычислить, где ее искать. Остальные сейчас слишком заняты своими увечьями.

— И что это докажет? Что они собираются... — по­мехи — ...его нам? Черт, если у них и нет лекарства, они могли просто убедить своих, что оно есть, чтобы мы не...

Голос Нолан затихает.

Лабин говорит что-то по открытому каналу. Гудки у нее в голове звучат назойливей — хотя это, конечно, невозможно, шипение помех глушит сигнал вызова на­равне с остальными.

Опять Нолан:

— Отвали, Кен, зачем нам тебя слуша... ты... не сумел даже перехитри... долб... кор...

Помехи — чистые беспорядочные помехи. Внизу теп­лится свет. Шестой шлюз прямо по курсу, и все помехи на свете не помешали бы ей узнать ту, что ждет за люком.

Вина выдает. Их здесь всего двое, с настолько пере­крученной совестью.

КРЕЩЕНИЕ