Король обвел взглядом собравшихся за большим столом, напоминая себе, что для его дела позиция этих людей имеет большое значение. Если Мидалис выступит в поход, он никак не минует Палмариса. Если бы удалось заручиться поддержкой всех этих знатных вельмож, крупных землевладельцев и влиятельных граждан, их расположению к незаконно лишенному власти принцу пришел бы конец.

Тем не менее самого себя не обманешь, он испытывал неимоверную скуку. Однако когда слово взял Монмут Треши, герцог Йоркский, председательствующий на этом собрании, Эйдриану пришлось отрешиться от мыслей и напомнить себе о деле.

— Итак, мы все знаем, господа, — услышал он слова Монмута, — что процесс перехода власти в Урсале прошел практически бескровно. Так будет и дальше, если все присутствующие просто примут заявление, сделанное самим королем Данубом.

— Король Дануб был твоим другом, герцог Монмут, — произнес один из состоятельных торговцев, часто бывавший в Урсале.

— Это правда, и я горжусь тем, что он называл меня другом!

— А разве принц Мидалис тоже не был твоим другом? — спросил другой человек, и эти слова заставили Эйдриана насторожиться. — Когда он прибыл на свадьбу Дануба и Джилсепони в сопровождении альпинадорских варваров, разве не ты, герцог, приветствовал его с радостью и восторгом?

— Все так и было, барон Брайтон, — ответил Монмут. — Я и сейчас готов назвать принца Мидалиса другом, но при условии, что, узнав о смерти брата, он посчитается с его желаниями. Надеюсь, так и произойдет.

Эйдриан увидел в глазах многих сидящих за столом сомнение. И, учитывая, как настороженно герцог Йоркский вел себя в Урсале, Эйдриан понимал этих людей. Одно время молодой король подумывал даже устранить Монмута с дороги любым путем, включая физический. Однако вскоре после начала похода он «наведался» к герцогу Треши на духовном уровне и сумел внушить ему мысль о славе, которая ждет его под сенью власти нового короля.

И, главное, заставил его ужаснуться, показав, что будет, если он выйдет из этой сени.

Барон Брайтон посмотрел на Эйдриана с явным вызовом, что заставило многих собравшихся встревожиться.

— А если этого не произойдет? — смело спросил он. — Если принц Мидалис предъявит права на престол?

— У него нет для этого законных оснований, — чересчур горячо возразил герцог Монмут. — Он…

— Он их не предъявит, — вмешался в разговор Эйдриан, и это были первые слова, произнесенные им с начала собрания, длившегося уже более часа. — Трон Хонсе-Бира уже занят. Это же так просто. Всякий осмелившийся притязать на трон, который отчим в своей мудрости завещал мне, суть предатель короны и государства. Соответственно с ним и поступят.

— Многие поддерживают принца Мидалиса, — с тем же вызовом заявил барон.

Собравшиеся за столом широко распахнули глаза, многие тяжело, встревоженно задышали.

— А что, барон Брайтон, в Хонсе-Бире сейчас уже правит народ? — осведомился Эйдриан. — Если бы люди решили, что им не нравится король Дануб, могли ли они сместить его и посадить на трон другого? К такой анархии вы призываете?

— В самом деле, что за глупость? — откликнулся кто-то.

— Вопрос поставлен прямо! — заявил барон Брайтон. — Если суждено разразиться войне…

— Тогда я рекомендую вам продуманно выбирать себе союзников, — прервал его молодой король. — Если принц Мидалис, не в состоянии преодолеть разочарование и не желая считаться с мнением короля Дануба, начнет делать глупости, мы совершенно обоснованно сочтем подобные действия предательством и на него обрушится гнев короны. Вы, господа, смею вас заверить, видели только незначительную часть моей армии, и тем не менее у Палмариса хватило мудрости уступить моей силе еще до того, как в городе не осталось камня на камне. Даже епископ Браумин, добрый друг моей матери, пришел к пониманию неизбежности и законности моего правления. Вопрос о том, кому сидеть на троне Хонсе-Бира, больше не стоит, барон Брайтон. Эта проблема давно решена. И, как ваш король, я понимаю, какое огромное значение имеют крупные города и возглавляющие их персоны. Король Дануб правил долго и правил хорошо главным образом потому, что понимал: в таком могущественном королевстве, как Хонсе-Бир, нельзя полагаться лишь на самого себя. Его мудрость в том и заключалась, что он умел разбираться в людях и давал возможность другим служить королевству свободно, полагаясь на собственные суждения.

Эта последняя реплика заставила всех присутствующих закивать в знак согласия, у многих в глазах вспыхнула надежда. Олин и Де'Уннеро неплохо потрудились над воспитанием Эйдриана. Короля, предлагающего амбициозным и жадным сановникам свободно править своими маленькими «государствами» в пределах Хонсе-Бира, неизбежно будут обожать — по крайней мере, те, кого это непосредственно касается. Даже барон Брайтон слегка растерялся, как бы разрываясь между подвешенной Эйдрианом перед его носом морковкой и своей преданностью принцу Мидалису.

Молодой король ясно осознавал конфликт в душе барона и решил непременно склонить этого человека на свою сторону.

Собравшиеся в зале продолжали бурное обсуждение, но тут в зал ворвался мальчик-слуга, подбежал к Брайтону, низко поклонился ему и взволнованно прошептал что-то на ухо. Глаза у того широко раскрылись.

— Что случилось? — спросил Эйдриан.

Барон встал.

— Небольшие беспорядки, мой король.

Чувствовалось, что он встревожен. Коротко поклонившись, Брайтон зашагал к двери.

— Барон Брайтон! — внезапно окликнул его Эйдриан. Тот остановился и повернулся, глядя на короля. — Что тебе сообщили?

— Беспорядки у северной стены, мой король, — ответил Брайтон. — Группа солдат из гарнизона Палмариса, оставшаяся в городе, захватила кузницу. Некоторые солдаты короля ранены.

Эйдриан встал и подошел к нему.

— Веди! — приказал он.

— Мой король, это может быть опасно, — запротестовал барон, а вслед за ним и некоторые из присутствующих, в особенности гвардейцы Бригады Непобедимых из королевского эскорта. — На тебе даже нет доспехов…

Криво усмехнувшись, молодой король положил руку на рукоятку меча, висевшего у пояса.

— Вперед, барон Брайтон. Я хочу сам поговорить с этими… обманутыми людьми.

— Но, мой король…

— Не перечь мне! — бросил Эйдриан и слегка подтолкнул барона к двери.

За королем последовали герцог Монмут и Непобедимые. Дом, где они находились, стоял недалеко от северных ворот, и, едва выйдя из него, все услышали шум схватки.

Эйдриан двинулся в направлении шума. Солдаты короля окружали небольшой сарай, прилепившийся к северной стене города. В маленьком загоне рядом с ним взволнованно метались и ржали лошади. На земле лежали трупы, в основном в форме солдат палмарисского гарнизона, но было среди них и несколько гвардейцев. Со всех сторон — с балконов или прячась за стенами и желобами для стока воды — за происходящим с интересом наблюдали жители города.