— Ничего ты не видел. Я приехала в управление только послетого, как мне позвонили и разрешили принять участие в боевой операции.

— Когда тебе позвонили?

— Примерно часов в девять. Наша газета давно подавала заявкув министерство с просьбой разрешить принять участие в операции. А яспециализировалась на криминальных репортажах.

— Подожди, — схватил я ее за руку, чувствуя, как снованачинают гореть щеки, словно у меня поднимается температура, — когда выподавали эту заявку?

— Месяца два назад. Но нам не разрешали. В МУРе говорили,что нужно получить разрешение руководства московской милиции, в ГУВД говорили,что нужно разрешение министерства. В общем, нас так отфутболивали месяца два.Пока наконец мне не сообщили неделю назад, чтобы я была готова к выезду наместо с группой. А вчера, вернее уже позавчера вечером, мне позвонили.

— Откуда позвонили?

— Из министерства. Сказали, чтобы я приехала в управление иподошла к полковнику Горохову, которому поручено разрешить мне принять участиев такой операции.

— Кто именно позвонил?

— Откуда я знаю? Он назвал какую-то фамилию, но я не помню.Обычный дежурный. Он сказал, что он подполковник.

— Он сказал, чтобы ты приехала в управление?

— Да. Он сказал, что все согласовано. Я постаралсяуспокоиться. Я помнил, что мне сказал Леня Свиридов. Он получил сообщение отМетелиной в одиннадцать часов вечера. В два часа ночи мы выехали на задание. Ак Людмиле позвонили раньше. РАНЬШЕ! Значит, они знали, что мы поедем назадание, что в одиннадцать позвонит Метелина, а в два будет боевая операция.ОНИ ЗНАЛИ!

— Теперь сосредоточься и вспомни, когда тебе позвонили, —сказал я, глядя ей в глаза, — я тебя очень прошу, вспомни. Если можно, сточностью до минуты.

— Это я точно помню. Я как раз досмотрела по НТВ «Итоги».Киселев, конечно, любит выпендриваться, но у него всегда масса интереснойинформации.

— Когда начинается эта программа?

— Ровно в девять.

— Значит, тебе позвонили в десять, — кивнул я. Теперь неоставалось никаких сомнений. Тот, кто позвонил, или тот, кто разрешил этотвыезд, знал заранее о готовящейся провокации. Теперь нужно было узнать, кто этомог быть.

— Мне нужно сойти с поезда, — вскочил я.

— Не в таком виде, — усмехнулась она. Я бросился одеваться.

— Может, ты вспомнишь фамилию дежурного? — спрашивал я,натягивая носки. Она сидела, поджав ноги.

— Ты хочешь оставить меня одну? — спросила она.

— Господи, — я чуть не упал, — неужели ты думаешь, что мнеэтого хочется. Но я должен выяснить, кто звонил. Понимаешь? Одевайся быстрее.

— Ты же полчаса назад говорил, что самое главное — этовывезти меня в Харьков. А теперь соскакиваешь, как обычный мужик?

Вагон дернулся, и я все-таки упал. Попробуйте надеть трусыпри такой качке, да еще ругаясь с женщиной.

— Я никуда не соскакиваю, — нервно сказал я, — я просто хочупозвонить с первой же станции. — Проклятые трусы никак не надевались.

— Но для этого не обязательно сходить с поезда, — закричалаона, — можно позвонить прямо отсюда. — Она встала и сняла куртку с вешалки. Идостала… Что бы вы думали? Мобильный сотовый телефон. Вот это дела!

— У тебя есть такой телефон? — изумленно спросил я.

— Конечно. Я же тебе сказала, что часть денег за квартируушла на разного рода мелочи. В том числе и на этот телефон.

Я смотрел на нее, ничего не говоря. Она, видимо, прочлачто-то у меня в лице, потому что села, глядя мне в глаза. В руках у неепо-прежнему был телефон.

— У тебя есть такой телефон? — спросил я дрогнувшим голосом.

— А почему это тебя так удивляет?

— И он был у тебя вчера ночью?

— Да, был. В моей куртке. Но на ночь я его обычно отключаю.Почему у тебя такое лицо?

— Ты взяла телефон вчера, когда поехала с нами?

— Я не понимаю, почему ты спрашиваешь?

— Мы были убеждены, что о выезде наших сотрудников могсообщить кто-то из наших. Но все три наших телефона можно легко проверить. А отвоем телефоне мы ничего не знали.

— Ты хочешь сказать, что это я позвонила? — не поверила онауслышанному. — Ты совсем рехнулся. Зачем мне это было нужно?

— А зачем они пришли тебя убивать?

— Откуда я знаю? Ты же только что говорил другое.

— Я не знал, что у тебя был телефон.

— А теперь знаешь. Ты считаешь, что я такая дешевка? Что ямогла подставить ваших ребят?

— Откуда у тебя такие большие деньги? — закричал я.

— Я объясняла: продала квартиру.

— Почему я должен тебе верить? Сегодня погибли пять моихтоварищей.

Пять человек убиты, а ты мне говоришь о телефоне толькосейчас. Что я должен думать о тебе? Почему они хотели тебя убить? Может,потому, что ты была главным свидетелем? Она вскочила, что-то ища.

— Чертов кретин, ублюдок, — ругалась она. Я молча смотрел,как она что-то ищет.

— Что ты ищешь? — спросил я ее. Она, не отвечая, продолжалаискать.

— Кретин, — продолжала она меня ругать, — подонок. — Наконецона закричала:

— Куда ты дел мои трусы?

Я пожал плечами. В этот момент постучали изо всех сил встенку нашего купе. Мы, видимо, не давали спать людям. Я привстал, чувствуя,как подо мной собралась простыня. И увидел ее трусы. Черт бы меня побрал.

— Вот они, — сказал я, протягивая ей трусы. Она взяла их ивдруг начала смеяться. Видик у нас был, конечно, потрясающий. Я стоял голый, водних носках.

А на ней был только бюстгальтер. Она смеялась сквозь слезы,а потом мы снова поцеловались. Я думал, все это займет у нас минут пять, небольше. Все-таки это случилось второй раз за ночь, и я к тому же не спал двоесуток. Но все получилось даже лучше, чем в первый. Мы занимались любовью ещеполчаса. И только когда немного успокоились, я сказал ей:

— Нужно было давно мне сказать о телефоне.

— Я не знала, что тебя это так волнует.

— Ладно, уже все, — примирительно сказал я, — извини.

— Сейчас как раз время ругаться, — усмехнулась она, — у насс тобой все пополам. Сначала убийство, потом любовь, скандал, потом секс. Вобщем, все пополам.