Сегодня для понимания всего драматизма этой сцены придется кое-что разъяснить. Дело в том, что тогда — да и много позже — по Москве ходили слухи, что феерический взлет Ефремова и его «Современника» не обошелся без мощного протежирования сверху. На роль такого могущественного покровителя — и не без основания — чаще всего сватали тогдашнего министра культуры Екатерину Фурцеву. Однако первым в годы хрущевского правления такую миссию приписывали еще более могущественному премьерскому зятю.

Между тем настоящая правда заключалась лишь в том, что когда-то Олег и Алексей действительно учились на одном курсе в Школе-студии МХАТа. И даже, можно сказать, почти дружили. Однако по актерскому и, вообще, театральному таланту Аджубей даже рядом с Олегом не стоял. Что, видимо, скоро понял сам. Да и Олег, говорят, своему сокурснику как-то прямо в глаза сказал, что не его это стезя — сцена.

Этюд с участием двух значительных лиц с прологом и эпилогом

На том, похоже, и разошлись. Аджубей, захватив с собой тогдашнюю жену, красотку Ирину Скобцеву, перевелся на только что открытый в МГУ факультет журналистики. А прозорливо не принятый мхатовскими долгожителями Олег громко заявил о себе блистательными ролями в Центральном детском театре.

Словом, оба — каждый на своем поприще — скоро достигли больших высот. Особенно взлетевший на самый высокий государственный уровень Аджубей, который, кстати, не только не протежировал бывшему сокурснику, но даже, похоже, не очень-то стремился выйти с ним на контакт.

И вот такая совершенно незапланированная встреча в ресторане ВТО: с одной стороны, Олег Ефремов со своими ребятами из «Современника», который в очередной раз собирались закрывать; с другой — большой государственный деятель со своими «мальчиками» из свиты, пришел, можно сказать, «в народ». «Гадючник» замер в ожидании зрелища. Но все ушло в подтекст. Оба встретились глазами, приветственно кивнули и каждый остался «при своих», на своей «ступеньке» — соответственно, для «сильно больших» и «не очень-то маленьких».

Жизнь этот ранжир скоро решительно перевернула, в очередной раз доказав универсальную правоту слов детского писателя Льва Кассиля о том, что «если бы взрослые не забывали, какими они были маленькими, а дети больше задумывались, какими они станут взрослыми, то старость бы не спешила, а мудрость — не опаздывала».

Время прощаться

Возвращаясь к первому личному впечатлению о ресторане ВТО начала 1960-х, рад признать, что — как в общем-то чаще всего и бывает — оно оказалось поверхностным. «Гадючник» «гадючником», но в серьезных делах «террариум друзей» преображался. И тогда исчезала обычная в творческих коллективах ревнивая граница между «заслуженными мэтрами» и «молодыми, да ранними». А торжествовала общая для всех гордая принадлежность к миру сцены. Не случайно же здесь в одних капустниках весело сходились и те и эти. Не зря в 1960-х только сюда — и ни в какой другой дом — приглашали на вечера артистов опальной тогда «Таганки». А день 20 мая 1966 года стал одинаково для всех скорбным. Помню, как прибежал туда с утра договориться о столике для банкета по поводу собственного дня рождения. И увидел у стены утопающую в цветах большую тумбу. А над ней портрет пожилого, но все еще крепкого человека с характерной, уже много раз в этих заметках упомянутой окладистой бородой. Оказывается, в этот день на 73-м году жизни скончался Яков Данилович Розенталь. Такого количества известных всей стране актерских и неактерских лиц, исполненных неподдельной скорби, я, признаться, видел до того лишь однажды — в день смерти Сталина. Но там нас поджидали впереди прозрение и полная смена настроения вплоть до наоборот. Борода же никого, никогда, ни в чем не разочаровал. А только пробил своим уходом в душе многих, знавших его очно или лишь заочно, такую брешь, которую образует потеря по-настоящему близкого, дорогого человека.

Словом, это была большая, невосполнимая утрата, завершившая собой целую эпоху.

Сплетни старятся и становятся легендами

В 1970-х и особенно 1980-х пришло новое поколение, для которого и популярнейший, периода своего расцвета ресторан ВТО, и замечательный его распорядитель Борода перестали восприниматься как нечто живое, реально имевшее место быть. А превратились в фольклор, передаваемую из уст в уста легенду, да еще к тому же на все лады переиначенную. Вдруг, к примеру, вспомнили, что у Бороды последних лет его службы появилась новая кличка — «Жопа в кустах». Некоторые даже утверждали, что придумал ее не кто иной, как Олеша. Спору нет! Яков Данилович действительно имел способность возникать в самые трепетные, попахивающие скандалом моменты. Например, при затруднениях у того же Олеши при расчете. Однако всегда разрешал вопросы взаимоприемлемо и с удивительным тактом. Так что грубоватую кличку, скорее всего, придумал не искренне уважавший Бороду Юрий Карлович, а кто-то из приструненных директором бузотеров или схваченных за руку халявщиков. А про настоящего Якова Даниловича лучше всего узнавать со слов тех, кто в подшефных ему ресторанах не один с ним пуд соли съел. На память в этой связи приходит высказывание такого его клиента со стажем, как Утесов. Со дня ухода Розенталя прошло уже лет десять, а Леонид Осипович все вспоминал: «Мы говорили: идем к Бороде, потому что чувствовали себя желанными гостями этого хлебосольного хозяина. Он не только знал весь театральный мир, но и вкусы каждого, умел внушать, что здесь именно отдыхают, а не работают на реализацию плана по винам и закускам».

К новым берегам

Увы! Сегодня в тех местах, где когда-то штормило от выпитого и обездвиживало от съеденного; где яркие представители советской творческой интеллигенции многократно теряли и вновь находили берега, многое поменялось. В самом начале 1990-х годов старое ВТО, много лет возглавляемое уже не Александром Эскиным, а его дочерью Маргаритой, «вдруг» сгорело. В итоге актерский дом перебрался на Арбат. А на пепелище, как теперь водится, возник дорогой торгово-деловой центр.

Вот уж где самое «святое» — как раз товарооборот.

Любопытно было бы узнать, какие берега найдут здесь новые поколения…

И что же вообще дальше?

Не я один задавал и продолжаю задавать себе этот вопрос. Осенью 1996-го меня опередил тот, кто когда-то первым провел меня в ВТО. То есть Миша — извините! — уже Михаил Михайлович Козаков.

Подсказка из прошлого

Разбросанные судьбой не только по разным берегам, но даже разным странам, мы долго не виделись. А тут у Михал Михалыча вышла его уже не раз мной упомянутая «Актерская книга». И мы договорились сойтись на Московской книжной выставке-ярмарке, где он ее презентовал, а я же крутился по собственным издательским делам. Встретившись, мы в основном вспоминали. И начали было проходиться по настоящему, когда Миша вдруг неожиданно сказал — словно с языка у меня украл: «Ну, совершенно непонятно, куда плывем?» И развел руками.

А в моих руках была им же его подписанная книга. «Может, она подскажет?» — спросил я автора, вспомнив, как когда-то в студенческой общаге гадали наши незабвенной памяти веселые подружки. То есть ткнув наобум в какой-нибудь текст пальцем — что прочитаешь, в том и ответ.