– Я люблю тебя, – сказал он.

– Я тоже тебя люблю.

Мы молча стояли некоторое время.

Я вспоминала тот месяц после аборта. Я так в нем нуждалась и была вне себя, так как он вел себя не так, как я этого ожидала. Я попыталась вспомнить, просила ли его. Наверняка просила. Но возможно, я предположила, что мое состояние говорило само за себя. Я не могла вспомнить, что просила его о том, что мне было необходимо, о простых вещах. Об объятиях. О поддержке… о таком просто глупо просить.

Возможно, это и не было глупо. Возможно, у нас возникло недопонимание. Возможно, мы оба были виноваты. Ему было тоже больно. Просил ли он меня о чем-нибудь? Я не могла вспомнить.

– Я думаю, – сказал он, – что буду просить тебя с этого момента. Если мне нужно будет что-нибудь.

Он поднял голову и нерешительно попросил:

– Можешь показать мне?

– Показать тебе… что?

Он сел на кровать.

– Можешь показать мне, что ты имеешь в виду? Когда говоришь, чтобы я просил. О некоторых вещах.

Я села. Я закрыла глаза, взяла его руку и нежно положила ее на свое лицо. Я провела его пальцами вниз по своей щеке, потом вверх, я приложила его кисть на мою шею, взяла его ладонь, положила ее себе на грудь и держала ее так. Он внимательно следил, как сосредоточенный ребенок, будто я учила его, как пишется слово или как завязывать галстук.

– Вот так, – прошептала я, мои глаза наполнились слезами, – …вот так.

* * *

С артистами у нас сложные отношения.

С одной стороны, артистам аплодируют за вдохновляющие произведения искусства, которые могут изменить чью-то жизнь, а с другой – на них смотрят с подозрением, пренебрежением и разнообразными мыслями, вроде: «Найди уже работу». Посмотрите в СМИ: в одну секунду мы боготворим артиста, а в другую – обвиняем во всех грехах. Артисты впитывают это и сохраняют этот круговорот, артисты делают это по отношению друг к другу, и к самому себе.

Неудивительно, что артистам так трудно сохранять романтические стандарты, которые они пытаются достигнуть не просто, чтобы порадовать других, но и чтобы достичь той планки, которую они сами же и поставили, когда только начали понимать свою творческую личность. Неудивительно, что так много артистов ломаются под давлением, сходят с ума, принимают наркотики, совершают самоубийство или меняют имя и скрываются на уединенных островах.

Артисты могут ментально стать заложниками на чердаке, в этом романтическом водовороте, в котором художники, писатели и музыканты застревают в кошмарах со своим участием. Вы знаете чердак. Это комната на самом верху дома, освещаемая свечами, где артист сидит с ручкой или кистью и корпит над своими работами. В одиночестве. Пьяный. Выкуривающий сигарету за сигаретой. Творящий. Страдальческий. Возможно, он сидит в шарфе.

Творческое пространство артиста реально и необходимо, оно может представлять собой все, что угодно, и до того, как я начала пользоваться Twitter, я не осознавала, что создала для себя очень четкие, суеверные правила во время моего процесса: «Мне необходимо быть дома. Мне нужно абсолютное уединение. Я создаю тишину. Мне нужно выглядеть как артист».

А потом как-то однажды я нарушила эти правила, когда работала над The Bed Song, эту песню я написала за два часа при включенных компьютере и телефоне. У меня всегда было правило: никакого Twitter, пока я пишу. Только плохие артисты так делают. Однако в этот раз я объявила в Twitter, что сажусь за работу и даже выложила фотографии моего прогресса и наброски текста. Люди подбадривали меня. Эта песня оказалась одной из лучших из написанных мной. Кто бы знал?

Рациональный артист знает, когда спрятаться на чердаке, когда открыть настежь окна и когда выйти на кухню, где обитает общество. Самое важное – это понимание, что никаких правил не существует: то, что работает с одной песней, может не сработать для другой.

Когда ты закончил работу, возникает новая проблема. За входной дверью твоего дома начинается рыночная площадь. Там очень шумно. Ларьки, звук торгов, обмена и звон кассовых аппаратов. Это глупо и приземленно по сравнению с чердаком – и неважно, как выглядит ваша версия чердака, – где происходит творческий процесс.

Некоторым артистам для творчества нужно полное спокойствие, но все артисты, благодаря новым технологиям, могут приоткрыть дверь и вести хронику их тайного закулисного рабочего процесса. Что самое главное, они могут распространять свои работы собственными силами, они могут делиться своими книгами, музыкой и их товарами, воспроизводимыми в цифровом виде по их собственному желанию – без помощи печатных станков, производителей CD-дисков и кинотеатров. Творчество доставляется из уст артиста или из-под пера прямо до ушей и глаз публики. Но чтобы напрямую поделиться работой, артисту нужно выйти из своего чердака и направиться на суетливую рыночную площадь. В этом-то и подвох: на рыночной площади вам придется столкнуться с людьми. Многих артистов люди пугают.

В эпоху социальных артистов везде звучит один вопрос: а что насчет интровертных или антисоциальных артистов, которые не желают покидать чердак и выходить на рыночную площадь? Что насчет певцов, которые не хотят пользоваться Twitter, писателей, которые не хотят вести блог? Что будет с затворническими Дж. Д. Сэлинджерами этого мира?

Рыночная площадь – это хаос: там шумно, болезненно, там можно наткнуться на воришек, противников и критиков. Почти для каждого артиста выставление своей работы в обмен на что-то может быть болезненным.

Но существует другой вариант: крикнуть из окна. Ты можешь позвать потенциальных друзей с улицы, товарищей по искусству и пригласить их на частную вечеринку на твоем чердаке.

В этом и есть смысл краудфандинга.

В нахождении твоих людей, твоих слушателей, твоих читателей и создание искусства для них и с ними. Не для широких масс, не для критиков, а для твоего постоянно растущего круга друзей. Это не значит, что ты защищен от критики. Если ты высунешься из окна и будешь искать друзей, тебе могут заехать яблоком по голове. Но если тебе удастся достучаться хоть до одного сердца, задеть кого-то за живое, ты увидишь, как люди будут идти к твоему дому и стучать в дверь. Впусти их. Скажи им, чтобы они приводили друзей. Если возможно – угости вином.

Если ты необщительный – а многие артисты антисоциальны, – тебе придется трудно. Риск – это основная цена человеческой близости. В большинстве случаев успешный независимый антисоциальный артист группируется со сторонником, который за него доносит информацию на улицы. Иногда этот сторонник – звукозаписывающая компания. Иногда – покровитель. А иногда – это лучший друг.

Искусство и торговля никогда не были хорошими партнерами. Проблемы, которым присуще смешивать творческое выражение и деньги, не уходят, они просто видоизменяются. В настоящее время яблоки кидают в тех артистов, которые получают помощь благодаря краудфандингу: «Хватит продвигать самих себя. Бесстыжие!» Эти слова бьют по эмоциям, с которыми артисты уже и так ведут борьбу. Из-за страха, что нас назовут бесстыдниками, мы дважды задумываемся над тем, стоит ли делиться своей работой с кем бы то ни было.