парчовый трофейный жилет — получилось странновато, но приемлемо. Шеф молча протянул один из револьверов.

— Вот теперь точно затону, — пробурчала Катрин, но сунула «смит-вессон» и барабанные обоймы в разгрузочный карман бронежилета.

— Мадам! Полковник! Не оставлять меня! — взмолилась перепуганная переводчица. — Меня здесь убивать.

— На берегу тоже убивать. Так какой смысл бегать и суетиться? — пробурчала Катрин. — Сиди здесь, солдаты тебя вытащат. А если не вытащат, скажешь мамлюкам-освободителям, что ты безвинная жертва мерзких гяуров.

Анис застонала на тему «кто такой безобразной поверит», но утешать девчонку было некогда.

Катрин соскользнула по обращенному к реке борту: оказалось на удивление мелко, не глубже метра. Но вода прохладна, а проклятые шаровары раздулись натуральными понтонами, норовя перевернуть владелицу не в меру роскошной одежды в малоудобное положение. Шпионка одной рукой топила упрямые штаны, другой принимала спускаемые шефом патронташи. Собственная кобура висела на шее, ремни приходилось придерживать зубами. Шеф увесисто, но беззвучно бухнулся в воду, забрал патронташи и отметил:

— Какая-то вы сегодня неловкая и медленно соображающая.

— С чего мне живо соображать, если я ваших экзотических увлечений вообще не понимаю? — возмутилась Катрин, освобождая зубы от ремней. — То вы собираетесь встречать рассвет на заборе с мертвецами, то жаждете лицезреть первый луч солнца на берегу средь вражьей кавалерии. Может вы романтик, а?

— Я не романтик. Я — хуже, — довольно мрачно поведал шеф.

Ближе к берегу дно начало уходить из-под ног и плыть стало неловко. Шаровары притонули, но спутывали ноги как могли. Еще хуже было то, что догадка о необходимости продуманной-обратной маскировки пришла поздновато: Катрин чувствовала себя светлым «яблочком» мишени на темном фоне воды. Парчовый жилет светился как неоновый, да еще светлая рука с сумкой-кобурой и пороховницей высоко задрана. Ладно, времена дремучие, камуфляжей здесь никто не носит. Может, вражеские стрелки сочтут за дохлого пеликана? Катрин оглянулась на «Легкую Шеп» — барка стояла обреченно накренившись, вот на носу вспыхнул выстрел — отбивались вояки 21-й «легкой». А садят по ним не то чтобы густо, но метко. Из штуцеров, что ли? О местном вооружении уместнее было бы полнее узнать, ведь имелось время, имелось…

— О, мельчает! — порадовал Вейль, вставая на ноги. Через пару шагов он провалился по горло, с трудом удержал над водой ружье и патроны.

— Ямы? Ничего, главное, здесь крокодилов нет, — утешила Катрин. — А то они охотно всякую дохлятину жрут, особенно пеликанов.

— Пеликанов? Разве они особенно вкусные? — заинтересовался шеф и вновь начал спотыкаться.

Берег оказался каким-то неприветливым. Обрывчик, с виду крошечный, искажал звуки: было понятно, что недалеко стреляют-кричат-воюют, но где и что конкретно…

— Катрин, я бы полностью доверился вашему опыту первобытных кровавых столкновений, но, по-видимому, вы и сами в затруднении? — уточнил шеф, тряся ногами, дабы вылить воду из берцев.

— Что ж тут первобытного? Самый расцвет цивилизации: блестящая эпоха, кругом сплошь великие исторические персонажи, культурная и хорошо вооруженная армия Франции мужественно шляется по берегам глубоко родного ей батюшки-Нила, — пробормотала Катрин. — А опыт подсказывает, что момент самый неприятный — на кого бы мы ни наткнулись в этой темнотище — поймаем пулю. Ибо не разберешь когда орать «Да здравствует Франция!», а когда «Аллаху алим!».

— Как вариант можно крикнуть «хавадже, ха’т бакшиш![2]» — предложил Вейль. — Жалобный голос голодающей девчушки смягчит любое черствое сердце.

Катрин хихикнула. Приставания уличных попрошаек порядком портили жизнь путешественникам, особенно во время пребывания на мелких речных пристанях и в нищих деревушках. Похоже, в наполеоновской армии местные жители разглядели первую крупную группу организованных туристов-лошар. Ну, с этим египтяне ошиблись, на казни и расстрелы будущий император не поскупится. Но это будет позже. Пока требования бакшиша рулят.

Обошлось без окриков и «дружественной» стрельбы в упор: почти на головы археологам свалилась пара запыхавшихся вояк — растрепанных, без головных уборов, но, судя по мушкетам со штыками и республиканскому сквернословию — из той же 21-й полубригады. Вейль поспешил выругаться и в нем тут же признали своего.

— А где же барки? — просипел капрал с расцарапанной щекой. — Должны были сразу после нас к берегу подойти.

— Нету. Вот там наша на мели сидит, подальше еще одно корыто застряло, а остальные отвалили непонятно куда, — разъяснила Катрин.

— Что ж вы, ученые шпионы, а ничего про штабные планы не знаете? — укорил воин.

Вейль заявил, что шпионство и внезапные ночные битвы — совершенно разные ремесла, не нужно их путать. Стрелки согласились и объяснили береговую ситуацию.

Спешно переброшенные через реку две роты легкой полубригады успели помешать захвату противником непонятно как и зачем очутившегося здесь французского обоза, охраняемого двумя десятками драгун. Геройским ударом легкопехотинцы и драгуны отбили единственное орудие противника, разогнали неопределенную толпу каких-то разбойников, но дальше дело пошло хуже. Налетела мамлюкская кавалерия, пришлось переходить к обороне. Французы закрепились в подвернувшихся руинах (развалины башни, храма или мельницы — определить ввиду темного времени суток и спешки воины не успели). Получилось не очень хорошо — остатки обоза и охранявших их драгун засели на соседнем холмике — там тоже были развалины. Соединиться французам не давали лихие конники мамлюков — две попытки вылазки обошлись дорого.

…— Если до утра помощи не будет, тут и останемся, — закончил обзор диспозиции расцарапанный капрал. — Лейтенант ранен, второго лейтенанта вообще не найдем, но главное, порох заканчивается. Драгуны нам кричали — у них так же. Эти перестрелки во тьме — чертовски расточительное занятие.

— Порох есть на барке, но по воде его черта с два переправишь, — тонко подметил Вейль. — Имеет смысл соединиться с драгунами, забрать людей, доплыть до барки и снять ее с мели. Матросы это мигом делают. Да и без них, пусть и повозимся, но шанс есть. Бейские стрелки вроде присмирели.

— Тоже порох и пули экономят, — предположил второй стрелок. — Но к берегу нам отступить не дадут. Мамлюки того и ждут, тут же налетят. Их вроде бы тоже немного, но рубаки лихие. Не пропустят, а колонной пробиваться мы уже не сможем — раненых много.

Вейль пожал плечами и индифферентно промолчал.

— В чем проблема? Французы всегда славились учтивостью. По-крайней мере, у нас в Монтонегрии ходили такие непроверенные слухи, — поведала Катрин. — Если противник хочет нас зарубить, мы обязаны предоставить ему такую