— Нет. — Слегка нахмурившись, Карен оглянулась на дом. — Ему не скоро на работу. Он пока еще спит.

— Спит? — изумилась Элви. Полдень почти наступил.

— Кажется, он вообще любит все откладывать на потом. — Карен не скрывала озабоченности, но потом добавила с вынужденной улыбкой: — Что ты хочешь — тинейджеры!

— И правда. — Элви слабо улыбнулась. Даже у Кейси был такой период, когда она могла проспать сколько угодно.

— Ладно. — На этот раз улыбка у Карен получилась намного естественнее. — Значит, теперь мы увидим тебя на ярмарке с утра пораньше?

— На ярмарке? — тупо переспросила Элви.

— На ярмарке в пользу приюта для детей, пострадавших от насилия, — напомнила Карен и слегка поддела ее: — Неужели из-за стольких мужчин в доме тебе отказала память? Твой павильон всегда приносит кучу денег.

В голове у Элви что-то медленно повернулось, и она вспомнила, о чем идет речь. О ярмарке конца лета. Она начнется в четверг и продлится до воскресенья. У нее был свой павильон, в котором она еще торговала выпечкой.

— Твои пироги — это что-то! — продолжила Карен. — Хотелось бы мне выпекать тесто с такой хрустящей корочкой. Ты знаешь, Майк опять будет настаивать, чтобы я купила по меньшей мере шесть штук и заморозила четыре на потом.

— Пироги! — Элви вслух закончила свою мысль и забеспокоилась. Перехватив удивленное выражение лица Карен, объяснила: — Я обо всем напрочь забыла! О черт! Мне надо идти.

Круто развернувшись, она кинулась в дом.

Было уже поздно, когда Виктор проснулся. Большую часть ночи и утра он провел, сидя у постели Элви. Все мужчины пришли к выводу, что никто не станет покушаться на нее, ибо мишенью является он. Эдвард даже предположил, будто его присутствие рядом с ней может обернуться для нее большим злом. Вот ведь проклятие, Эдвард был прав! Если вчера метили именно в него, тогда Элви пострадала от того, что находилась слишком близко к нему.

Вздохнув, он перекатился на спину и уставился в потолок. Сразу после ранения Элви он всерьез склонялся к тому, что за нападением на нее стоит Эдвард. Тот факт, что бессмертный отсутствовал на парковке возле мебельного магазина, когда в них с Элви стреляли в первый раз, и то, что мужчины оставались дома прошлой ночью, когда ее ранило, было весьма подозрительно. Но обдумав все спокойно, Виктор решил, что в этом нет никакого смысла.

Любой бессмертный знает, что стрелой невозможно убить бессмертного, даже если попадешь ему прямо в сердце. Стоит вытащить стрелу, как частицы нано начнут залечивать рану, заставят сердце биться, и бессмертный снова будет как огурчик. Если только ему не отрубят голову, пока он будет находиться в беспамятстве.

Нет, использование стрелы говорит о том, что здесь замешан смертный. Что собой в принципе представляет стрела? Грубо говоря, это тонкий деревянный кол с оперением и железным наконечником. Исходя из этого, какой-нибудь смертный мог додуматься, что если пробить сердце таким способом, его затея сработает. Насколько помнил Виктор, в Порт-Генри он никому не успел крепко насолить. Он в городке всего-то ничего.

А что, если лучник видел, как Элви села к нему на колени и их тени слились в одну? Стрела ударила практически сразу, как только они начали целоваться. И вновь он вернулся к тому, с чего начал — кто же является объектом? Именно поэтому он так тревожился за Элви. Именно поэтому он целую ночь просидел возле нее, охраняя ее, пока она спала. Когда из комнаты Мейбл до него стали доноситься звуки пробуждения, он очнулся от дремоты, сидя в кресле у ее постели.

Теперь с ней ничего не случится, Мейбл и Ди-Джей рядом. И Виктор отправился подкормиться, а потом в постель. Сначала он решил улечься здесь же, в ее спальне, но потом передумал. Ему не хотелось располагаться рядом без разрешения Элви. К тому же он мог нечаянно разбудить ее. Потом Виктор пожалел о своем решении. Потому что проснуться рядом с ней — что могло быть лучше! Перекатиться на ее сторону, сомкнуть объятия вокруг нее, прижать к себе, уткнуться носом ей в макушку и вдохнуть ее запах! Их близость обладала какой-то взрывной силой, ни о чем не хотелось думать, уходили все заботы... И тут стрела вошла ей в спину! Его словно окатило ледяным душем. Он чувствовал, что заболевает от навалившейся тревоги и ярости. Ярости, которая не находила выхода, которую пришлось подавить в себе и о которой следовало просто забыть.

Сейчас он снова почувствовал, как ярость переполняет его, и выскочил из кровати. Злость — плохой помощник в таких делах. Она вводит в заблуждение и, возможно, замедлит его реакцию. А ему нужна ясная голова. К сожалению, на своем опыте он уже убедился, что рядом с Элви ясность мысли сохранить невозможно. Она была его половиной, его спутницей жизни. Ему было совершенно не важно, может ее прочитать кто-то другой или нет. Важно то, что она сама сделала свой выбор, занявшись с ним любовью. Элви принадлежала ему. Он внутренне принял это как данность, за которой стояли идеи, мечты и планы о будущем. О будущем, которое может не состояться, если она погибнет.

Приняв душ и переодевшись, Виктор направился к ней в спальню. По его разумению, сейчас Элви следовало мирно почивать в своей постели, наслаждаясь сном и восстанавливая жизненные силы. Ничуть! Он поймал себя на том, что стоит и тупо разглядывает ее пустую, неубранную кровать и вещи, разбросанные по полу.

С грохотом закрыв дверь в спальню, Виктор повернулся и заторопился вниз. Стремительно влетев на кухню, он замер от удивления.

Элви была жива и здорова. Вся перемазанная мукой, она самозабвенно трудилась над чем-то лежащим на кухонном столе. Тут же присутствовали Эдвард, Алессандро и Харпер.

— А так лучше, Элви? — Алессандро показал нечто, похожее на пирог.

— Намного, Алессандро. — Она одарила мужчину улыбкой. — Уйдет влет. Отставьте его к тем, которые будем чинить.

Потом повернулась к Эдварду:

— Отлично сделано. — И одобрительно похлопала англичанина по руке. Наконец очередь дошла до Харпера. У немца, казалось, вообще не возникало никаких сложностей с пирогом, над которым он трудился. Если уж на то пошло, его руки обращались с коржами и глазурью с профессиональной сноровкой. Это отметили все, не только Виктор.

— Как вы ловко управляетесь, Харпер. — Элви с любопытством посмотрела на него. — Я так понимаю, вы занимались этим прежде.

— Хм. В молодости я был личным шеф-поваром императора Максимилиана Первого, — доложил Харпер.

— Императора Максимилиана Первого? — неуверенно переспросила Элви.

— Чтобы легче понять, он был чем-то вроде выборного короля у восточных франков, — пожал плечами немец.

Виктор не был уверен, что Элви полностью поняла, о ком шла речь, но вместо того чтобы заинтересоваться историей, она кивнула и снова занялась своим пирогом.

— Кто-нибудь объяснит мне, с чего это вам четверым вдруг потребовалось превратиться в кондитеров? — наконец подал голос Виктор. Он перевел взгляд на стойку, на которой штук двадцать слепленных пирогов дожидались, когда их начинят. — И кому это все предназначается?