— Листья дубовые падают с ясеня. Вот ни х…я себе, так ни х…я себе… — растерянно пробормотал Антон.

Разумеется, любой нормальный среднестатистический индивид вот так с ходу проводить аналогии столь мрачного свойства вряд ли стал бы. Пошел бы индивид и поинтересовался запросто — кто да кто прикатил в гости?

Но Антон давненько жил в режиме «войны», отвык мыслить общедоступными среднестатистическими стандартами, а кроме того, никого в гости не ждал. Тем более — на джипе. Поэтому, обойдя усадьбу с тыла, забрался через забор на хозяйственный двор, изготовил карабин к бою и, присев за баней, принялся лихорадочно впитывать обстановку. Черствое сердце санитара ЗОНЫ мучительно защемило: что с Татьяной и мальчишками? Неужели так запросто, средь бела дня, на виду у всей станицы…

Джип ночевал — с вечера прикатил, если не ранее. Колеи в подмерзшей грязи, оставленные его шипованными колесами, обнесло снежной крупкой, крышу и капот обильно покрыла наледь. И Джохар на чужую машину уже не реагировал — привык. В данный момент для него гораздо интереснее был хозяин, затеявший какую-то странную развеселую игру. Пес крутил разноцветным носом, натягивая цепь, радостно скулил, рвался за баню — общаться хотел.

— Господи ты боже мой! — Татьяна, появившаяся на пороге летней кухни, охнула от неожиданности — в глазах мелькнул испуг, всплеснула руками:

— Да что ж ты тут? Ты…

— Цел. Жив. Здоров, — лаконично доложил Антон, жестом приглашая жену за баню. — У нас гости?

— Какой же ты непутевый, Антоша! Дурачок ты мой, шпиен херов… — Татьяна метнулась за баню, принялась радостно тискать нежданно объявившегося супруга, капризно выговаривая:

— Три дня, три дня… Неделя прошла! Где носило? Извелася вся, дожидаючись… Чо крадесся? Дома, чай…

— Что за дела? Хозяин в рейде — а тут какие-то тачки импортные… — неуступчиво буркнул Антон, осторожно высвобождаясь из объятий. Прищепка беспокойства отпустила черствое сердце санитара. Полегчало. Татьяна в порядке — значит и пацаны в норме. Но джип, джип… — Кто это?

— Москвичка. Моего возраста. С двумя хлопчиками, — Сообщила Татьяна — казачья жена, когда надо, может быть по-военному краткой. — Приехали к нашему солдату. А теперь пошли в дом, пацанам скажу, чтобы баньку…

— Ну вы даете! — Антон настороженно насупился. Откуда у знакомых солдата — крестьянского сына по сути своей — джип? Вот это новости!

— Чем гости занимаются?

— Спят в горнице, — Татьяна пожала плечами. — Тебе какая разница? Пошли в дом, чо сидишь здесь как неприкаянный?

— Иди, прикрой дверь в горницу, — распорядился Антон, мотнув стволом в сторону дома. — Я потихоньку к солдату просочусь — надо кое-что уточнить. Давай!

Татьяна посмотрела на мужа, как на безнадежно больного, вздохнула, сожалеючи, и направилась к крыльцу. Шпиен, мать его ети! В собственном дворе шагу ступить не может без осторожки…

Антон «просочился» к солдату, не без труда растолкал — парень, пользуясь обстоятельствами, ел да спал целыми днями, реабилитировался. Хотел допросить коротко, по основным моментам, но солдат спросонок соображал туго, принялся впадать в подробности, а хозяин напористо задавал уточняющие вопросы, желая вникнуть в суть. В результате вышла сказочка минут на двадцать…

Жил-был солдат Ваня Бадляев. Попал Ваня в плен по глупости (а в подавляющем большинстве в плен именно так и попадают — в бою это происходит не так уж и часто). Красивый бородатый чечен, к которому Ваню доставили, критически оглядел солдата, достал здоровенный нож и, приставив лезвие к худющему подростковому горлу не успевшего окрепнуть защитника Отечества, лениво посоветовал:

— Врат нэ нада. Сразу зарэжю. Я спращиваю, ти отвичаиш. Ти понял?

Ну как тут не понять? При такой-то аргументации любой дегенерат сделает правильные выводы! Ваня осторожно кивнул и искательно уставился на хорошо расчесанную бороду молодого командира — тот был едва ли на десяток лет старше солдата.

— Калхознык? Город?

— Городской, — ни секунды не задумываясь, соврал Ваня. Ух ты, шустрый — сразу с главного! Вопрос простой и вместе с тем весьма каверзный. Ваня торчал в Чечне с самого начала так называемой «контртеррористической операции», в обстановке разбирался в полном объеме — наслушался рассказов бывалых сослуживцев. Чечену совсем необязательно знать, что пленник — потомственный крестьянин в седьмом колене и, помимо матери-пенсионерки и двух старших братьев-алкашей, у него более никого нет. Жизнь неимущего крестьянина на этой войне не стоит ни гроша. Его могут убить потехи ради, показательно мучить перед видеокамерой — в назидание соратникам, заживо удалить органы для трансплантации и так далее и тому подобное. Самое лучшее, на что может рассчитывать крестьянин, — оборудовать позиции для «духов» в непосредственной близости от расположения федеральных войск. Если своя артиллерия и авиация по какой-то странной случайности не накроют да «духи» забудут пристрелить при отходе — есть шанс вновь стать свободным. Один из тысячи, если верить неофициальной солдатской статистике. Так что прости, деревня, не престижно здесь хвастать близким родством с тобой.

— Харащо, — одобрительно кивнул бородач. — Адрис гавары. Мамад!

Юный чечен доармейского возраста, присутствующий при допросе, достал блокнот с ручкой и изготовился записывать.

И тут не сплоховал Ваня, с ходу назвал адрес: Самара, улица Пикалова, дом 20, кв. 16. И — индекс.

Мамад записал. Бородач сделал знак: юный чечен отложил блокнот с ручкой. Размял кулаки, приблизился к Ване, залепил хлесткую затрещину, сбивая с ног, и принялся пинать вполсилы, стараясь угодить по наиболее чувствительным местам. И таким вот образом они развлекались минуты полторы: Ваня катался по убитому земляному полу и утробно вскрикивал, юный палач работал, а главарь внимательно наблюдал за действом.

— Адрис! — повелительно крикнул бородач, дав знак юному, чтобы прекратил экзекуцию.

Ваня без запинки повторил адрес, кряхтя и морщась от боли. Юный сверился с блокнотом, кивнул.

— Маладэц, бляд, — похвалил бородач. — Нэ врот. Вставай, будим далшэ гаварыт.

Ваня встал, втуне похвалив себя за сообразительность и хорошую память. Его армейский приятель из Самары еженедельно строчит домой по письму — за полтора года индекс запомнить не составило труда. Майор Пикалов, именем которого солдат самовольно окрестил улицу, — замполит батальона, за полтора года так печенку проел, что снится чуть ли не в каждом сне. Забыть такого непросто. Ване двадцать лет — номер дома, а квартира — 16 мая, день рождения. Просто все. Бейте сколько влезет, путаться он не станет…

— Атэц, мат — кто? — продолжал допрос бородач.

— Мать домохозяйка. Отчим на рынке торгует.

— Шьто прадает? Сколка зарабатывает? — заинтригованно приподнял правую бровь бородач.

— Зажигалки, расчески, заколки, бигуди — мелочь всякая, короче. Имеет за месяц двести-триста баксов, когда повезет — чуть больше. На жизнь хватает. Сейчас я в армии, им как бы полегче…