Из приехавших к нему офицеров, подвергнув их экзамену и как следует прошпиговав их, он в конце концов остановился на Бонч-Бруевиче. После этого Бонч-Бруевич стал часто приезжать в Конотоп, и М.И. Драгомиров часами с ним разговаривал, давал указания, диктовал. Бонч-Бруевич аккуратно все записывал. Если бы Драгомиров прожил еще год, то, конечно, новый курс тактики был бы «драгомировским», но М.И. скончался в октябре 1905 г., не вполне даже закончив свои указания Бонч-Бруевичу и не видя, во что вылилась работа последнего.

После смерти М.И. Бонч-Бруевич продолжал работу уже вполне самостоятельно, и, когда она была закончена, оказалось, что Бонч-Бруевич прибавлял много «отсебятины», многие свои мысли и выводы прикрыл именем М.И. Драгомирова, и в результате, по справедливому указанию одного из критиков, трудно было определить, где кончается Драгомиров и где начинается Бонч-Бруевич; какие мысли и какие выводы принадлежат М. Драгомирову и какие Бонч-Бруевичу. Критика на эту книгу озлобила Бонч-Бруевича, а тут еще приплелась обида на то, что его «провалили» в попытках его попасть профессором в Академию Генерального штаба.

Незадолго до начала мировой войны он был назначен командиром, кажется, 165-го Луцкого полка. Командиром полка он оказался хорошим. За бой при Золотой Липе он был представлен к ордену Св. Георгия 4-й степени. Дума не утвердила. Новая обида. Затем он получил Георгиевское оружие, и генерал Рузский взял его к себе в штаб 3-й армии генерал-квартирмейстером.

Дальше идет очень быстрое и блестящее повышение Бонч-Бруевича. Рузский берет его с собой в штаб Северо-Западного фронта на должность генерал-квартирмейстера. Скоро он начальник штаба фронта у Рузского (Северного). На этой должности Бонч-Бруевич, по-видимому, очень зазнался. Он был очень резок в своей переписке и сношениях с командующими армиями, и его просто возненавидели. С уходом Рузского (его заменил генерал Куропаткин) звезда Бонч-Бруевича закатилась. Куропаткин просил Ставку (генерала Алексеева) о назначении к себе начальником штаба генерала Сиверса121, а Бонч-Бруевича представил на армию. Но Алексеев ответил, что Бонч-Бруевич может по своему старшинству получить только дивизию. Бонч-Бруевич обиделся и заявил, что меньше чем на корпус (хотя, мол, и это из попов в дьяконы) он не пойдет. Алексеев отказал и в этом. После этого с назначением Сиверса начальником штаба Северного фронта Бонч-Бруевич был оставлен при Куропаткине в качестве генерала для поручений. Бонч-Бруевич с этого времени обозлился на всех и на вся.

С началом революции 1917 года Бонч-Бруевич делает ставку на «новый режим». Он сначала «верноподданный» Временного правительства, а затем большевиков. Он был одним из первых среди русских генералов, предложивших свои услуги Ленину. При большевиках он сначала делает карьеру. Становится ближайшим сотрудником Троцкого. Большевики в значительной степени ему обязаны организацией и восстановлением боеспособности Красной армии. Потом он сходит со сцены и примерно с 1927 года о нем ничего не слышно.

Наиболее мне близкими сослуживцами по Киевскому военному округу были Владимир Михайлович Драгомиров, Сергей Александрович Ронжин, Яков Александрович Фок, Иван Егорович Эрдели, Владимир Николаевич Петерс122, Сергей Николаевич Розанов, Георгий Николаевич Вирановский и Александр Сергеевич Пороховщиков – все офицеры Генерального штаба. Эрдели и Розанов – мои постоянные спутники по охоте. Ронжин – друг моего детства.

В.М. Драгомиров был наиболее талантливым из всех сыновей Михаила Ивановича. Но при его громадных способностях и очень большой работоспособности, у него был один крупный недостаток: он был всегда «в оппозиции» против начальства, а прежде всего, против своего отца. В нем до генеральских чинов сохранялся какой-то мальчишески задорный, «кадетский» характер. То, что быстро выветривалось после окончания корпусов у их бывших воспитанников (кадет), в нем сохранилось, и он даже как-то культивировал этот дух, это свое направление. Он (в период своей службы в Киевском округе) как бы боялся, что ему могут делаться какие-то поблажки, как сыну командующего войсками, что его могут заподозрить, что он может пользоваться своим положением; что его могут выдвигать не просто как Владимира Михайловича Драгомирова, а как сына Михаила Ивановича. У Владимира Михайловича были все данные, чтобы быть блестящим продолжателем работы своего отца, но это не вышло, и виной тому, прежде всего, он сам: от этого, несмотря на все просьбы Михаила Ивановича, он уклонился.

Будучи блестящим офицером Генерального штаба в мирное время, он показал себя таковым же и во время Русско-японской войны. Он отлично командовал сначала Самарским пехотным полком, а затем лейб-гвардии Преображенским. Война 1914 года застала его на должности начальника штаба Киевского военного округа. Перед тем он был генерал-квартирмейстером штаба Киевского военного округа (командующим войсками был Николай Иудович Иванов, а начальником штаба Михаил Васильевич Алексеев).

На войну В.М. Драгомиров вышел в качестве начальника штаба 3-й армии (командующим был Рузский, а потом Радко-Дмитриев). Затем он получил корпус (VIII), а потом был назначен начальником штаба Юго-Западного фронта (главнокомандующим был Н.И. Иванов). Галицийская операция (во второй половине) была, несомненно, проведена им.

После нашего разгрома в Карпатах в 1915 году в поисках «виновного» Ставка (главным образом из-за происков действительного виновника, генерала Юрия Данилова) выбрала своей жертвой Владимира Михайловича. Он был отчислен от должности. Его это так потрясло, что он близок был к полному нервному расстройству и самоубийству. Только забота о нем его жены, Ольги Сильвестровны, и ее на него влияние помогло ему пережить этот трагический период его жизни. Затем он был назначен командиром XVI армейского корпуса. Этим до революции и закончилась его военная карьера. Умер он в Белграде в 1928 году.

Сергей Александрович Ронжин был очень умным и способным человеком. Он был очень близок к генералу Сухомлинову, который, будучи назначен военным министром, продвинул Ронжина на пост начальника военных сообщений Главного управления Генерального штаба. Во время мировой войны Ронжин был начальником военных сообщений при Верховном главнокомандующем. После революции Гучков (был назначен Временным правительством военным министром) убрал Ронжина с этой должности. Он вернулся в Петербург на должность начальника военных сообщений Главного управления Генерального штаба, а затем во время борьбы с большевиками был на Юге в армии генерала Деникина. Числился в резерве.

Яков Александрович Фок был моим близким другом еще по Николаевскому инженерному училищу и по службе в Одессе. Особыми талантами не отличался, но был рыцарски честен и порядочен во всех отношениях. Был верным другом. Во время мировой войны командовал 3-й стрелковой бригадой (развернутой в дивизию); был в 1915 году смертельно ранен в живот и скончался в тяжелых мучениях.

Иван Егорович Эрдели (до Генерального штаба был в лейб-гвардии Гусарском полку) был прекрасным товарищем, хорошим офицером Генерального штаба, но очень легкомысленным по части женского пола. Во время войны он командовал, кажется, 14-й кавалерийской дивизией, а затем принял пехотную дивизию и в 1917 году дошел до командования армией. Действовал храбро, но в боях его сопровождала неудача. Он подтвердил старую истину об «удачниках» и «неудачниках». Так вот он на поле брани был неудачником, хотя и действовал хорошо. Эта неудачливость его преследовала и в период борьбы с большевиками на Юге России.