Его глаза вспыхивают, и он бросает бутылку на кровать. Я чувствую, как она мягко приземляется на простыни, но в следующую секунду Саллен уже хватает меня за бедро и, скользнув рукой вверх, стягивает меня на кровать.

— Жалеют меня? Если ты оказалась в такой ситуации из-за жалости, то и впрямь будешь сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь, Кария. Тебе следовало знать, что не стоит жалеть монстров.

— Ты не…

— Ты не знаешь, кто я, — рычит он и, багровея от злости, наклоняется так близко, что его нос касается моего. — Ты, блядь, понятия не имеешь. Ты хочешь узнать о животных в банках? — спрашивает он, передразнивая меня.

Я медленно киваю головой, напрягаясь всем телом, но не хочу отодвигаться.

— Давай поиграем в нашу игру. Я отвечу, если смогу к тебе прикоснуться.

Саллен убирает руку с моего рта и хватает меня за лицо.

— Без перчаток, — шепчу я.

Он начинает протестовать, я вижу это по его глазам, но опускаю взгляд на лежащую у меня на бедре руку.

— По крайней мере, там. Я хочу, чтобы ты… мня почувствовал.

— Кария.

Еще одно предупреждение, похожее на рычание.

Я с трудом сглатываю, мое лицо горит.

— Пожалуйста. Я выслушаю тебя. Ты можешь делать со мной все, что захочешь. Я просто… хочу тебя чувствовать.

— Нет, — бросает он, словно обещание. — На самом деле ты этого не хочешь.

Его хватка на моей челюсти усиливается.

— Хочу, — говорю я, хотя язык у меня во рту кажется неуклюжим, все в этом моменте похоже на сон.

Возможно, ничего из этого даже не реально. Побочный эффект от введенных мне снотворных.

— Если я первая девушка, к которой ты прикоснулся, я хочу, чтобы ты почувствовал все. Подумай об этом. Какой теплой я буду. Какой влажной, только для тебя. Как твой заспиртованный образец, Саллен. Я буду твоей куклой.

Саллен плотно зажмуривает глаза.

Мне хочется разгладить складку между его бровями. Даже лизнуть ее. Лизнуть его. Но даже своим бухим мозгом я понимаю, что для него это слишком.

«Пожалуйста, прикоснись ко мне».

Я немного сдвигаюсь на кровати, медленно приближая руку Саллена к нужному мне месту, и его глаза распахиваются.

Затем он произносит грубоватым голосом:

— Моей куклой?

— Да.

Саллен качает головой и печально смотрит на меня.

— Ты об этом пожалеешь.

Глава 28

САЛЛЕН

«И я тоже».

Этого я не говорю.

Я стягиваю зубами одну перчатку, отворачиваясь от Карии, чтобы она не видела, на что напрашивается, а затем, снова пожирая глазами, провожу пальцами по внутренней стороне ее бедра.

Я полусижу на кровати, соприкасаясь с бедром Карии. Затянутой в перчатку рукой я удерживаю ее лицо и смотрю, как она дрожит всем телом от моих легких, как перышко, прикосновений.

Какая-то часть меня боится прикасаться к ней там, потому что я не знаю, что делаю. Было бы лучше, если бы она каким-то образом была привязана к кровати, как к тому креслу, но в принципе ее опьянения должно хватить.

Я сильно сжимаю внутреннюю сторону ее бедра и вижу, как расширяются ее зрачки. Руки Карии снова подняты над головой, вся она раскрыта для меня, но я сосредотачиваюсь на лице и провожу рукой по ее обнаженной ноге, снова восхищаясь мягкостью кожи.

Непроизвольно мои прикосновения сменяются с агрессивных на… успокаивающие, наверное. Вроде массажа. Мне никогда не делали ничего подобного, но однажды медсестре пришлось проверить пирсинг на моем позвоночнике, и, возможно, ей стало меня жаль, потому что она несколько раз слегка стиснула мои лопатки в некотором подобии утешения. Ко мне никогда так не прикасались, по крайней мере, я такого не помню. От этого у меня по спине побежали приятные мурашки.

Интересно, так ли это сейчас… для нее. Кария смотрит на меня снизу-вверх, и у нее между бровями проступает морщинка, но, возможно, дело в наших позициях относительно друг друга. В каком-то смысле я знаю, на что это похоже; когда Штейн меня отчитывал, он много раз приказывал мне раздеться догола, исключительно ради унижения.

— Сначала, — говорю я, прикасаясь к Карии, все еще сжимая пальцами ее лицо на случай, если она посмотрит вниз и увидит мою руку без перчатки. — Образцы были наказанием. Я…

Умолкнув, я закрываю глаза на секунду.

На две.

Она возненавидит меня после того, как узнает все, что я делал, по принуждению или нет. Невозможно смотреть в лицо такому психу и не испытывать отвращения.

Но сделка есть сделка, и я не хочу убирать от нее руку, даже если сейчас у меня хватит смелости коснуться только ее ноги.

— Рыбка Бетта. Что-то вроде… такого. Конечно, мне пришлось их собрать. Залить формалином…

Кария широко распахивает свои голубые глаза, так пристально глядя на меня, словно мы… магниты. Я расслабляю пальцы, провожу ладонью по груди Карии и чувствую, как учащенно бьется ее сердце.

Я начинаю массировать ее там. Разминаю ее и таким образом успокаиваюсь сам.

— Формальдегид, — тихо говорю я, понимая ее замешательство. — Он опасен, знаешь. Мне следовало надеть респиратор, но…

Я смотрю вниз на очертания ее тела под платьем, на то, как при дыхании у нее приподнимается и опадает живот. Я поднимаю взгляд к ее набухшим соскам, и мне хочется разорвать разделяющую нас ткань, но я сжимаю зубы и сдерживаю этот порыв. Несмотря на наш уговор, я задаюсь вопросом, а стоит ли мне вообще ей об этом говорить. Это напоминает… что-то едкое. Разъедающее. Что-то, что разрушает мои защитные слои, обнажая перед ней мою сожженную душу.

— Скажи мне, — шепчет Кария, принимая решение за меня.

— Но мне было запрещено. Я сделал всем своим образцам инъекции шприцем, поместил их в банки и запечатал. Тех, что поменьше я держал в пробирках, например, червей.