На последнем фото, где мы все вместе, Джейн просто чудо как хороша.

Мы вчетвером отошли в сторонку после юбилейной церемонии – отмечали тридцать лет со дня выхода конвейера на проектную мощность, – и нас, героев «событий», ветеранов завода и просто симпатичных ребят, там щелкали все, кому не лень. Было забавно, и было потом из чего выбирать.

Кен уже, конечно, не тот. Я отмечаю это со смешанным чувством сожаления и зависти. Он больше не солнечный мальчик и не рубаха-парень – потяжелел, и физиономия стала отчетливо прямоугольной, совсем нерусской, и улыбка теперь другая. Она спокойная и уверенная, только нет в ней той рвущейся наружу радости, за которую его так обожали в этом маленьком городе. Кен больше не вспыхивает навстречу вам, он себя экономит и держит в узде. Он серьезный человек и выдающаяся личность.

Возможно, дело в том, что рядом Джейн и Кен инстинктивно зажимается по старой привычке, ведь она запросто может дать ему по рукам или ляпнуть при всем честном народе: попроще, Кеннет Дональдович, попроще, не такая уж ты звезда.

В светлой шевелюре Михалыча пока еще трудно разглядеть седину, а она там есть. Он слегка расплылся, но это по-прежнему славный русский богатырь и гордость Левобережья, особенно по пятницам. Есть один кадр, в который влезли все трое его отпрысков, и мы расхватали по одному, а Михалычу не досталось, и он стоит с выражением крайнего недоумения на лице. Кажется, еще секунда, и Джейн ему скажет:

– Все-таки, Михалыч, у тебя в голове опилки!

Но с нами дети, и она сдерживается.

Впрочем, Джейн не упустила случая показать себя во всей красе и прямо с трибуны, на которую были направлены сотни объективов, выдала:

– Какая жалость, что с нами нет сейчас человека, без которого многое на заводе было бы иначе, тоже участника «событий»…

Приглашенные на юбилей ветераны, числом где-то в тысячу, навострили уши. «Было бы иначе» очень политкорректная формулировка, знаете ли. Подозрительно корректная.

– Он сейчас в далекой Африке, но я знаю, что мыслями он с нами…

Влезь Малахов на табуретку, он бы такого эффекта не добился: народ принялся с ног валиться, как в старые добрые времена.

– Не скучай без нас, Рой!

На несколько минут торжественный митинг пришлось остановить: толпа орала и прыгала, будто мы в футбол выиграли.

Нет, не выиграли, у нас как была, так и осталась традиционно худшая в регионе футбольная команда. Видимо, футбол – это просто не наше. Все, что мы умеем, – лучше всех в мире собирать цитрусы. Тоже неплохо, я считаю. Но кто меня спросит? В городе давно привыкли, что с цитрусами у нас порядок, и теперь хотят футбол.

Между прочим, если бы меня кто о чем спросил, я мог бы сказать, что наконец-то стал прилично выходить на фото. Набрал с возрастом некую значительность или сам к себе иначе стал относиться и это повлияло… Глаза точно еще лучше, чем прежде. Глаза у меня редкие. И я вижу ими то, чего не замечают другие.

Чуть не забыл: Дик Пападакис меня в некотором смысле обманул. Он не стал боссом, как обещал когда-то. Он комический актер и превосходно играет пафосных идиотов.

Нынешнего директора зовут Пенелопа Яковлева, и она железной рукой проводит в жизнь линию штаб-квартиры. Выше знамя соревнования, и все такое. Народ ругается: мы и так уже всех перепиндосили, с кем соревноваться? Опять с собственным веддингом?

Зато на совещания по эффективности можно не ходить, Кен их просто изничтожил. «Культуристы» шныряют вдоль линии постоянно, их стало только больше, и они на редкость въедливые ребята, но дурацких семинаров у конвейера не проводят. Выдумал чего – молодец! Готовь презентацию, иди в конференц-зал и защищай свою идею, прямо как диссер, при всем честном народе. А желающие могут тебе объяснить, что ты дурак. Это на заводе любимое развлечение, из-за него весь русский стафф перессорился, и уже дошло до мордобоя.

Работяги говорят, при «Папе Джо» такой фигни не было.

Пенни, когда впервые это услышала, вместо того чтобы посмеяться, обиделась страшно, почти до слез. Я, говорит, думала, что мы машины делаем, а у нас тут, оказывается, свиноферма. Три тысячи неблагодарных свиней! Блин, русские, когда вы уже поумнеете, а?

Она очень серьезно относится к своей работе. Иногда слишком. Ну и чувство юмора у нее, скажем прямо, не такое, чтобы понимать шутки интеллигентов с веддинга. Хотя с коэффициентом интеллекта она вроде согласна: ай-кью у экипажа «Звезды Смерти» был на нуле, а настоящие монстры, типа Михалыча и меня, с годами научились загонять его в минус.

А со мной все в порядке.

Я рисую, вообще-то.

Ко многому из пережитого я теперь отношусь иначе, как минимум спокойнее. Но есть вещи, которые неизменны, что бы мы ни думали о них. Мир принадлежит нам, и будущее зависит от нас. И никто за тебя не сделает то, что можешь сделать только ты.

Бороться с идиотизмом нужно хотя бы ради того, чтобы наши дети не выросли идиотами. Система управления всегда пытается убить в тебе человека, и мертвые никогда не хоронят своих мертвецов.

И объекты в зеркале заднего вида ближе, чем кажутся.

Перекуси зубами кабель, оставь школу без Интернета.

Посмотри на свою руку: она годится для чего-то большего.

Напиши во всю стену: «Свободу узникам эппла и майкрософта!» Когда придут дяди в строгих костюмах и начнут задавать вопросы, молчи и улыбайся.

И скажи наконец старшим, чтобы отстали. Все и сразу.

Завтра. Вот терпение лопнет, и ты скажешь. Завтра.

А сейчас представь, что в рюкзаке бомба, — и вперед!

Пауэр трейсинг — спорт отщепенцев. Тех, кому все остальное недоступно. И тех, кто хочет вырваться. Из жалкого городишки, из цепких объятий семьи, из стальных тисков малолетства, из собственной шкуры — выскочить, выпрыгнуть, выбиться. Можешь не верить в это, не думать об этом, просто не замечать этого в себе, но когда мчишься по трассе, все становится ясно.

Кто убегает, тот проиграет. Кто бежит, тот победит.

Город не спортивная площадка, он помеха на пути.

Не танцуй. Атакуй.

Не беги эффектно, беги эффективно. Найди оптимальный путь, в этом и есть красота. Экономь силы. Ты не пижон, скачущий перед девчонками, ты городской партизан. Неважно, через пять лет или десять, народы восстанут, и похожие на тебя парни будут мчаться сквозь горящие кварталы, облака слезоточивого газа и град резиновых пуль, рванутся к свободе. Кто знает, будешь ли ты с ними, но сейчас — да, сто раз да.

Пауэр трейсинг — спорт для злых, гонка на скорость, под секундомер. Акробатика тут нужна, чтобы гасить инерцию и не падать носом. Вот и не выпендривайся попусту, выпендривайся по делу.