Кое-какие дела у Турецкого оставались. Разобраться с аккумулятором — не век же теперь на такси ездить, нанести визит Евгении Геннадьевне Мещеряковой, намекнуть, что, в связи с успешно раскрытым делом, хорошо бы вспомнить об обещанном гонораре. Но он не будет это делать сегодня. Сегодня он поедет домой, примет сто грамм, проведет остаток вечера с любимой женой…

— Домой поеду, — признался он честно. — Ты еще в больнице пролежни обретаешь?

— Выписался, — обрадовал Меркулов. — После тяжелой, продолжительной болезни… Почетный кортеж доставил до дома, лежу на кровати в окружении родных и близких. Но ты не думай, рука у меня постоянно на кнопке контроля…

Ночью Турецкий долго не мог уснуть. Дождался, пока засопит Ирина, выбрался из кровати, закутался в халат, побрел на кухню. Смотрел в окно, как гаснут и рождаются на небе новые звезды, уговаривал себя, что не надо беспокоиться, что все, что он чувствует, — лишь общее неудовлетворение от жизни, он сам не знает, чего хочет, он постоянно в поиске и давно пора угомониться. Накапал стопочку коньяка, выпил, смакуя, за ней вторую, третью. Тревога не покидала. Снова лезло что-то из подсознания, тщась втолковать ему банальную истину. Это состояние надо просто пережить, наутро от него не останется и следа…

Оно бы прошло, но утром зазвонил телефон, из трубки послышался подавленный голос следователя Нагибина.

— Отвратительные новости, Александр Борисович.

— Это означает, что на работу в агентство «Глория» я сегодня опять могу не выходить? — уныло пробормотал Турецкий.

— Дело ваше. Сегодня ночью в тридцать четвертой больнице скончалась Анна Григорян. Не приходя в сознания, как говорится…

Вот черт… Турецкий в волнении заметался по комнате. Глянул в прихожую — туфель Ирины на месте не было, супруга убыла на работу. Рухнул на диван с трубкой.

— Подробности?

— Григорян была в тяжелом состоянии. Ничего удивительного. Несколько раз за ночь к ней подходила сестра, ей показалось, что состояние у больной стабильное. А утром… уже умерла.

— Имеются признаки, что ей… помогли?

— С какой стати, Александр Борисович? — следователь сильно озадачился. — Вы знаете что-то такое, о чем не знаю я?

— Отвечай на вопрос, Олег Петрович.

— Приборы не отключали, — хмыкнул следователь, — посторонних дежурная сестра не видела. Признаков насильственной смерти на теле нет.

— А охрана?

— Какая, к черту, охрана, Александр Борисович?.. Разве могла Григорян убежать в таком состоянии? Мне кажется, вы еще не вполне проснулись, нет? Обычный медицинский случай. И не в таком состоянии умирают люди. Да, не спорю, мы уже не испытаем удовольствия от ее признания в совершении тройного убийства, но разве есть сомнения в том, что она убийца? Как бы цинично ни звучало, но Григорян облегчила нашу задачу. Никакого суда, многотомных материалов дела…

— Ладно, — Турецкий раздраженно поморщился. — Ты не сказал «отвратительная новость», ты сказал «отвратительные новости». Что еще?

— А вот это довольно странно, — голос следователя вновь посмурнел. — Вчера вечером на своей квартире был зверски убит некий художник Венедикт Гурьянов. Кажется, вы его немного знали. Этакое чудо в голубых перь…

— Что?! — Турецкий подлетел с дивана. — Ты спятил, Олег Петрович?!

— Да я-то пока в рассудке, — проворчал Нагибин, — а на вас это дело подействовало явно возбуждающе. Коллега по цеху завез ему рано утром какие-то наброски, дверь была открыта, в комнате лежал Гурьянов, его буквально исполосовали ножом. Били по груди, по горлу, все вокруг в крови. Насчитали не менее двадцати ударов. Такое ощущение, что ему пытались сделать «колумбийский галстук». Вы знаете, что такое «колумбийский галстук», Александр Борисович? Это когда разрезают горло, достают язык…

— Знаю, — перебил Турецкий. — Тело еще в квартире?

— Да, туда поехал Борис. Криминалисты еще работают. Если вам нужен адрес…

— Нужен! — рявкнул Турецкий.

— Какие страсти, господи. Запоминайте. Окрестности Люблинского пруда, улица Тихая…

Мертвый Венечка действительно представлял собой тягостное зрелище. В квартире «творческий» беспорядок. Подобно собрату по цеху Кошкину, этот тип творил не только в студии, но и дома. Разбросанные по полу краски, кисти, холстины, дощечки для растирания красок. Тело лежало за кадкой с декоративной пальмой, его уже накрыли простыней. Подходить туда не хотелось, слишком много там было засохшей крови.

— А вы куда? — нахмурился усатый криминалист, приметив незнакомца.

— Расслабься, он свой, — буркнул Борис. — Присаживайтесь, Александр Борисович, — он махнул рукой на продавленную тахту. — В ногах сегодня точно правды нет.

Турецкий не садился. Растерянно смотрел по сторонам.

— Скажи мне лишь одно, Борис, что за хрень тут происходит? Зачем убили Венечку?

— Сам в шоке, — пожал плечами Борис. — Условно будем считать, что смерть очередного художника не имеет отношения к нашему делу. Она, то бишь смерть, наступила ориентировочно в одиннадцать часов вечера, так что коллега Гурьянова, обнаруживший труп, в ней точно не повинен. Кто-то пришел к Венечке, он как раз трапезничал, — Борис жестом экскурсовода показал на журнальный столик с остатками еды. — Смотрел телевизор — кабельный канал «Стайл» про моду. Когда мы приехали, он именно это и показывал, работал всю ночь. Возможно, они немного поговорили. Затем убийца нанес удар вот этим, — Борис продемонстрировал упакованную в целлофан тросточку со странным резным набалдашником. — Штука называется муштабель, каждый уважающий себя живописец ею пользуется для нанесения на полотно мелких подробностей своей картины. Убийца шандарахнул живописца набалдашником по затылку, о чем говорят волосы на нем и чуток крови. Гурьянов потерял сознание, завалился за пальму, убийца выхватил нож, который принес с собой, и тут уж разгулялся не на шутку…

— Почему вы решили, что он принес его с собой?

— А нож валялся рядом с телом, — Борис продемонстрировал вторую упакованную улику — внушительный кухонный нож. — Видите, весь в крови? На ноже отпечатки, причем не совпадающие с отпечатками Венечки.

— Чушь какая-то, Борис. Убийца настолько туп, что оставил на теле орудие убийства с собственными пальчиками?

— Убийство в состоянии аффекта, — хмуро бросил криминалист. — Или экзальтации, хрен его знает. Возможно, убийца был слегка невменяем. В нашей базе данных пальчиков нет, уже проверили. Значит, с органами этот тип никогда не контактировал. Какой-то сумасшедший, бил и не мог остановиться, пока не превратил бедного парня в крошево.

Турецкий недоуменно пожал плечами. Сумасшедших в этом деле вроде бы не наблюдалось. Хотя если вдуматься…

— Оружие он точно принес с собой, — перебил полезную мысль Борис. — Посмотрите внимательно на этот нож. Обычный кухонный нож. Деревянная составная рукоятка, заклепки. Приличная сталь. На стали начертано: «TRAMONTINA, Inox stainless steal». Такие ножи продаются в комплектах, у Венечки на кухне данного комплекта нет. У него другой комплект, — дорогой и фирменный. Прочие ножи в квартире отсутствуют. Вздумай убийца прирезать Венечку его собственным ножом, он схватил бы «Raiser» — острый, качественный, набор стоит на видном месте, а не искал бы это барахло.