Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Глеб, я сделала это не специально, – делаю шаг к парню и он поворачивается ко мне лицом. По выражению лица видно, что он мне не верит. – Ты позволишь рассказать, что произошло на самом деле? – делаю еще один шаг и вот я стою прямо рядом с ним.
Чувствую себя ничтожной и глупой, в груди даже появляется детское желание заплакать и убежать. Вот только я уже не ребенок и сбежать от проблем – не выход. Глеб смотрит на меня, а я на него, между нами будто пропасть, а не считанные сантиметры, и эта отстраненность пугает.
Мы как будто чужаками стали. Меньше, чем за день.
– Веснушка, я не хочу слушать оправдательную ложь, – мотает головой Глеб. – Твой интерес к преподу и его к тебе, видимо, пересеклись на поприще совместной работы. Да ради Бога…
– Глеб, да выслушай ты! – срываюсь я и сжимаю кулаки до боли. – Нет никакого интереса! У меня к нему нет и не было никогда…
– Врешь! – перебивает и со злостью шипит Глеб и я испуганно замолкаю. – Снова врешь! В свой день рождения ночью ты говорила девушке своего брата о том, какой этот препод идеальный и насколько он тебе нравится! Ты говорила о том, что мужчина для отношений должен быть старше и буквально боготворила его! В то время как я позиционировался как “просто друг детства”! Ты меня использовала, а он у нас “мистер Эталон”, охмуряющий студенток! Ну, в итоге, все там, где заслужили, да? Я в полной жопе, а вы счастливы!
Ошарашенно хлопаю глазами и смаргиваю слезы, глядя парню в лицо: откуда он это все узнал и… Да какая к черту разница! Какая разница, если все уже давно выглядит по-другому!
– Все давно изменилось, слышишь?! – хватаю парня за рукав его куртки и дергаю на себя, заставляя повернуться ко мне лицом. – Те слова я говорила… Боже, да я не это имела в виду! Почему ты не рассказал это раньше?! Все уже давно изменилось, благодаря тебе! Я поняла, что люблю тебя и быть с тобой хочу, а не просто использовала! – начинаю плакать и путать буквы в словах, но я договорю свою речь и он не посмеет счесть ее просто “оправдательной”. – Райский мне не интересен! А его интерес что-то вроде родственно-дружеского, Глеб! Он крестник моего отца, понимаешь? Я его совершенно не помню, и брата его тоже, а он меня помнил и узнал, потому так по-особенному себя и вел со мной. Мама его знает и она подтвердит. Сегодня мы с братом ездили в кинологический центр и там встретили его, Сема его узнал и вот теперь знаю я. Мы поехали в ресторан, чтобы поговорить, мне первой позвонила мама и я поставила телефон на беззвучное, убрала в сумку. Вячеслав Олегович подвез меня до дома, потому что Семе надо было встретить Стасю. И все! Понимаешь?! Да, я виновата, я безответственная и глупая дура, но я тебя люблю! – выкрикиваю я последние три слова и пытаюсь закрыть рот рукой, чтобы не дать громким всхлипам вырваться наружу. Не выходит, не получается, и я утыкаюсь лицом Глебу в плечо, приобнимая.
Парень обнимает меня в ответ, рычит что-то неразборчивое и буквально стискивает в своих объятиях. Утыкается носом в мои волосы, еще что-то говорит, а у меня от этой внезапной близости выбивает последний предохранитель, отчего мое сознание сносит новым потоком рыданий.
Слышу, как парень тоже хлюпает носом и его грудь судорожно дергается, выдавая истинное состояние, которое он до сих пор так тщательно скрывал под маской. Глеб сильнее сжимает меня в своих руках, словно цепляется за последнее, что у него осталось в жизни.
А ведь это так и есть! Я – единственный близкий ему человек, у него никого больше не осталось!
От осознания насколько ему сейчас тяжело и горько, моя душа выворачивается наизнанку, причиняя невыносимую боль. Раз Глеб дал волю своим эмоциям и позволил себе показать слабость – значит, эти страдания больше нестерпимы.
Так и стоим в обнимку, единые в своем горе, пока я не успокаиваюсь первой. Вокруг нас кружит Анубис, не понимающий что происходит с его хозяевами, и периодически лает, как бы проверяя живы мы или окаменели навечно.
– Прости, что так вышло, прости меня. Я больше никогда ничего не скрою и всегда буду рядом, – осипшим от плача голосом, произношу я, подняв голову и глядя на Глеба. У него очень сильно покраснели глаза, они до сих пор покрыты нездоровым блеском от слез. – Ты мне веришь?
Мне так необходимо его короткое “верю”, что даже дыхание перехватывает в ожидании. Как только он это скажет – все будет как раньше.
– Да, – выдыхает он, – но время покажет…
Последняя фраза меня смущает, но сейчас не время выяснять скрытые смыслы… Мне достаточно уже того, что он меня не отталкивает и не посылает к черту, а парень наоборот прижимает меня к себе. А ему, кажется, достаточно моего присутствия, чтобы не потерять голову от нахлынувшей скорби.
Он поднимает руку к моему лицу и убирает в сторону выбившуюся из хвоста прядь, а я лишь сильнее сжимаю в руках воротник его куртки. Мы смотрим друг другу в глаза и словно держимся на ногах только благодаря этому взгляду, невидимой связующей нас ниточке.
– Она меня дождалась, – хрипло произносит Глеб и замолкает.
Громко сглатывает и у меня на глаза наворачиваются слезы, но я не смею отвести взгляда от карих глаз своего друга, чтобы он видел мою поддержку.
– Бабушка меня встретила, накормила, все начиналось как обычно, – говорит парень и его голос подрагивает. – А потом начала рассказывать о том, что видела во сне родителей и что мама просила зачем-то почистить и подготовить все драгоценности. Бабушка подсуетилась и собрала все по шкатулкам, показала мне их, просила взять ее обручальное кольцо, чтобы переплавить, когда я на тебе женюсь, – Глеб с досадой качает головой и часто моргает, а мое сердце на миг подскакивает груди после услышанного. – Я отшутился, она пригрозила шуточной расправой, если я тебя упущу… Блин, все было хорошо, она чувствовала себя нормально! – срывается
