Никогда.

Я плюхнулся на диван с кузенами. Мультфильм был жутко популярен в прошлом году. Какой будет следующий хит «Пиксар»? Тетя Линда этого тоже никогда не узнает.

Даже если мультик окажется круче «Холодного сердца», она все равно останется в неведении.

И любую новую песню, которую станут крутить по радио, тетя Линда никогда не услышит. Ни разу.

Все, о чем она будет знать, уже произошло. Бритни Спирс может быть избрана президентом Соединенных Штатов, а тетя Линда никогда не посмотрит на ее инаугурацию. Правительство может, наконец-то, признать, что оно прячет на складе инопланетян, а тетя Линда никогда об этом не узнает. Мир будет продолжать меняться, будут случаться трагедии и прекрасные вещи, мы будем что-то изобретать, расти, а тетя Линда никогда ничего из этого не увидит.

И… боже, я был настолько эгоистичным и зацикленным на себе, но, будучи полностью раздавленным, еще боялся и за себя. Разумеется, я знал про смерть, но она всегда являлась чем-то абстрактным. Сейчас она стала поразительно реальной. Близкие мне люди умрут. Мои родственники.

Все мы.

Каждый реальный человек, которого я знал, умрет.

И я тоже.

Однажды я увижу последнее, что когда-либо смогу увидеть. А на следующий день кто-то выпустит песню, которую я никогда не услышу. По статистике, самые потрясающие события, которые когда-либо произойдут в мире, будут иметь место в далеком будущем, и я никогда про них не узнаю.

Сколько прекрасных, удивительных вещей случится однажды, а меня уже не будет в живых. А я не хотел, чтобы мир продолжал существовать без меня. Конечно, хотел… не то чтобы я собирался утащить всех с собой… нет! Но мысль о том, что я есть, а потом исчезну, а миру будет просто плевать, была такой… она просто… она заставляла меня чувствовать себя опустошенным.

Уилл посмеялся бы надо мной и назвал готом, если бы увидел, поскольку я, наверное, соответствовал всем экзистенциальным стереотипам, но серьезно, в чем смысл?.. Я имею в виду всего этого? Если мы исчезнем в мгновение ока, то зачем надрываться, пока мы живы? Мы ведь не сможем вспомнить ничего, когда умрем.

Я скинул обувь, прижал колени к груди и уставился на экран телевизора.

Я наполовину ожидал, что дети начнут задавать мне вопросы о загробной жизни: там ли сейчас их мама, скелет ли она теперь и так далее. Но вот что странно. Они подозрительно молчали. Прям слишком подозрительно. Криста, которая никогда не замолкала, просто таращилась в телевизор. Или, точнее, сквозь телевизор… остекленевшими глазами, устроившись на ярко-розовом кресле-мешке.

Дилан, сидящий в своем кресле-мешке с изображениями паровозика Томаса, держал бутылочку, но не пил из нее. Я озадаченно выпрямился. С каких пор он перестал пользоваться стаканами и кружками?

– Эй, Дил. Я давно не видел бутылку.

– Это моя бутылка.

– Да, помню.

– Моя бутылка.

– Да, я в курсе.

– Я тебе не дам.

– О’кей. Она мне не нужна.

– Я не дам тебе мою бутылку! ЭТО МОЯ БУТЫЛКА, Я ЕЕ ХОЧУ, ОНА НЕ ТВОЯ! – завизжал он, сворачиваясь в клубок на своем кресле. Криста даже на него не взглянула, а он продолжал кричать: – ЭТО МОЯ БУТЫЛКА! МОЯ БУТЫЛКА, МОЯ БУТЫЛКА!

Ну вот.

– Дилан, да, я понимаю. Я не…

– НЕ БЕРИ ЕЕ!

– Я не беру!

– ЭТО НЕ ТВОЯ БУТЫЛКА, ОЛЛИ! НЕ ТВОЯ, НЕ ТВО… – Он, не договорив, начал вовсю выть, вызывая демона из глубин логова Аида.

Я вскочил на ноги и направился к нему, чтобы попытаться успокоить.

– Эй, Дил, все нормально.

Он набросился на меня с бутылкой.

– НЕТ! НЕТ!

– Я не…

Он бросил бутылочку в меня, и она ударила меня прямо в лоб. Я чуть не потерял чертово сознание.

– Дилан!

В ответ он зарычал с фиолетовым от ярости лицом. Я протянул ему бутылочку, и он выбил ее из моей руки, а затем принялся пинать воздух, изо всех сил крича.

Криста продолжала смотреть фильм, словно ничего не происходило.

Я беспомощно встал, а порог комнаты переступил дядя Рой. Я хотело было все объяснить, но он даже не выглядел удивленным.

– Эй, сынок, – сказал он, взяв на руки пинающегося и орущего Дилана. – Пора спать.

– НЕТНЕТНЕТНЕТ…

– Да. Пожелай спокойной ночи Олли и Кристе.

– …ЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ…

– Спокойной ночи, Олли. Спокойной ночи, Криста.

Крики Дилана затихли, когда его бесцеремонно вынесли из комнаты.

– Хорошо, – пробормотала Криста, не поднимая взгляд. – У меня уже уши заболели.

Я сел на диван, тоже слыша звон в ушах.

– Похоже, он скучает по маме.

– Да.

– Как у тебя дела? Ты в порядке?

Теперь она подняла взгляд. По ее лицу было понятно, что я ее разозлил. Она наклонила голову.

– Олли, я не слышу телевизор.

– Ой. Прости.

Поэтому мы стали смотреть молча. Нам неплохо это удавалось, пока не началась та часть, где герой поет душераздирающую песню бабушке про воспоминания о людях, которые скончались. И я потерял самоконтроль.

Но мне хотя бы хватило благоразумия извиниться и выскочить из комнаты, поэтому самоконтроль я потерял в прихожей. Я прижался к стене и осел на пол, плача как можно тише. Я не хотел находиться в этом доме, зная, что тети Линды больше никогда в нем не будет.

Это же ее дом. Мы приходили сюда, когда навещали ее. Так продолжалось долгие годы – всю мою жизнь. Это как-то неправильно.

Все было неправильно.

Кто-то сел рядом со мной. Мама. Я даже не услышал, как она вошла.

– Привет, мой роскошный мужчина, – сказала она. – Дела не очень хорошо?

Я шмыгнул носом и пожал плечами, не смотря ей в глаза.

– Тяжело здесь быть? – спросила она.

Я кивнул, и у меня затрясся подбородок, пока я пытался сдержать всхлипывания.

– Станет легче. Вот в чем вся прелесть вселенной. Она заставляет пройти тебя через испытания, но никогда не дает тебе того, с чем ты не сможешь справиться. Поэтому мы и растем.

Я откинул голову и повернулся, чтобы встретиться с ней взглядом.

– Мам. Это произошло не для того, чтобы преподать нам урок и помочь душевно вырасти.

Она помрачнела.

– Олли, я совсем другое имела в виду. Ты ведь знаешь, да?

– В этом нет никакой прелести. Все уродливо и бессмысленно. Понимаешь, мам? Никакого смысла не было. Она мертва, и тут нет вообще ничего справедливого. У нее была одна жизнь, и она закончилась. Это конец для нее и для нас тоже. Из-за того, что она умерла, лучше ничего не стало. Как ты до сих пор можешь верить, что здесь есть какой-то смысл? Ты думаешь, как нечто во вселенной посмотрело вниз с облаков, нашло нас и сказало: «Хм, знаете что? Пошла эта семья куда подальше!» У Кристы и Дилана уже нет мамы, а дядя Рой потерял любимого человека, и она больше никогда не постареет. Тут нет. Никакого. Смысла. Надеяться на что-то просто пустая трата времени. Прости, что я не особо счастлив по этому поводу.