Я только рукой махнул. Догадка у меня имелась, но верить в нее я не хотел. Но почему выключен мобильник Карины?!

– Да? – ответил Василий Владимирович, когда я набрал его номер.

– Что с Кариной? – спросил я, не здороваясь и не представившись. – Ей хуже? Она жива?!

– Жива, – ответил доктор сухо. – И ее жизнь сейчас вне опасности, хотя и пришлось проколоть ее сильными седативами. Лечение идет по плану.

– Седативами? – удивился я. – На каком основании?

– А то вы не знаете. – В голосе врача послышались издевательские нотки. – Знаете что, молодой человек… Я решительно запрещаю вам сюда звонить. Кстати, со мной связывался профессор Б., так что, надеюсь, свое любопытство вы уже удовлетворили.

– На каком основании вы со мной так разговариваете?! – взбесился я.

– На основании врача, которому вы едва не отправили на тот свет пациентку, – гаркнул Василий Владимирович. – И у вас еще хватает совести имитировать беспокойство и повышать на меня голос?! Щенок! Сказано вам – больше не звонить сюда? Или мне обратиться в правоохранительные органы?

– Обращайтесь, – ответил я максимально холодно. – Еще посмотрим…

И тут я услышал вскрик из спальни. Что за…

– Я еще перезвоню, – невпопад брякнул я и закончил разговор, после чего сразу же помчался в спальню. Ирина сидела на кровати…

Она выглядела бледной, как привидение, как черно-белый фотоснимок – ей-богу, я еще не видел, чтобы так бледнели. Невидящим взглядом она смотрела на экран своего ноутбука.

Кстати, в спальню я зашел первый раз с тех пор, как Ирина жила в нашей квартире. Я осторожно обошел вокруг кровати, на которой когда-то разворачивались наши с Кариной романтические поединки, и посмотрел на то, что так напугало Ирину.

Это была фотка дохлой собаки, какой-то дворняжки, со вспоротым животом и оторванной головой. Подпись под фото гласила: «You next!»

– Это… – еле слышно прошептала Ирина. – Это Хилари, она жила возле моего мотеля в Калифорнии. Я подкармливала ее, когда останавливалась в нем… ее-то за что?!

Я не успел опомниться, как Ирина, словно подкошенная, упала на меня, прижавшись лицом к животу, и разрыдалась. Мне оставалось лишь присесть на кровать и обнять ее. Мельком бросив взгляд на экран ее ноутбука, я остолбенел – писем ей пришло не меньше, чем мне.

Что за чертовщина? Прямо здесь, в моей некогда уютной квартирке, разворачивался мой личный апокалипсис. Но этому должна была быть хоть одна логичная причина! Хоть какая-то!

Конечно, причина всех наших несчастий – в тех поступках, что мы совершаем, в тех решениях, что мы принимаем. Иногда они приходят как возмездие за наши ошибки или, того хуже, преступления, а иногда – наоборот, чтобы сбить нас с пути, не дать совершить что-то важное. Но и в том, и в другом случае они наступают внезапно, когда мы их совершенно не ожидаем. Самые важные события нашей жизни – хорошие ли, плохие ли – всегда случаются внезапно.

Я поднял все еще всхлипывающую Ирину и отвел ее в свою комнату. Там я зашел в Интернет, чтобы понять причину произошедшего. Сначала проверил «Мы», но мое многострадальное детище, похоже, оставили в покое, даже гиперактивность предыдущих дней пошла на спад. Я на всякий случай настроил программы – охранники для своего и Ирининого ящика, затем зашел на блог Карины.

Он оказался закрыт от меня как от пользователя. Но то, что можно закрыть от пользователя, нельзя закрыть от администратора. Я обошел блокировку и заглянул в дневник моей девушки.

За прошедшие сутки она выложила шестьдесят две сумбурные записи! Первые из них вообще выглядели какими-то нечленораздельными, какой-то поток подсознания, где смешались измена, рак, смерть, предательство… постепенно, однако, записи становились все более осмысленными и в основном крутились вокруг того, что после предательства жить незачем, что она благословляет свою опухоль и отказывается с ней бороться. Наконец, последняя запись была более внятной:

«Меня обкололи седативами, и я чувствую полнейшую апатию. После Сережиного предательства у меня больше нет стимула ни лечиться, ни жить. Мне некуда возвращаться, я все отдала Сергею и все потеряла. Я не вернусь к тому, кто растоптал мою любовь и надругался над ней. Я все поставила на чувства и проиграла. Прощайте. Ваша Карина».

У этой записи было шестнадцать миллионов лайков.

Шестнадцать миллионов. Я даже не представлял себе, что такое вообще возможно. Одна запись об этих лайках занимала целый гигабайт информации (так как у каждого лайка имелись параметры – отправитель, ссылка на профиль, на аватару, время постановки лайка…).

Вы никогда не встречали на улице голодного дракона? Говорят, драконов не бывает. Представьте себе, что вы знаете, что драконов не бывает, и тут прямо на вас пикирует злое, голодное существо и готовится закусить вами. Тогда вы немного поймете, что я чувствовал в тот момент.

Мой мир пошел трещинами и готов был вот-вот рухнуть в преисподнюю.

Ирина немного успокоилась. Она тоже прочитала сообщения Карины и теперь непонимающе смотрела на меня.

– Что мы сделали не так? – спросила она. Меня удивило это «мы» – во всех своих бедах Карина обвиняла только меня, так что, при чем тут Ира, мне было вообще не понятно.

– Мы? – улыбнулся я, но, полагаю, не очень весело. – Кажется, мерзкий гад у нас я. И это я предатель и изменник, вот только убей не пойму почему.

– Это вы адресованных мне писем не читали, – тоже попыталась улыбнуться Ирина. – Если суммировать все, то я получаюсь до мозга кости развращенной сукой-доберманом из охраны детского концлагеря. Люди действительно очень изобретательны. Особенно когда придумывают оскорбления.

Я увидел, что ее нижняя губа дрожит. Инстинктивно я обнял ее. Порой беда сближает людей не хуже любви.

– Тихо, слезами горю не поможешь, – сказал я. – Будем разбираться.

– Хорошо, – сказала она. – Я пока в ванну, вы не возражаете?

– Нет, – ответил я. – А я на кухню, приготовлю кофе.

Идя на кухню, я подумал: черт возьми, хорошо, что я взял себе квартиру не просто в охраняемом доме, а в квартале с охраной. Чужим сюда проникнуть очень непросто, даже Ирина прошла ко мне только после получасовых объяснений, и то благодаря огромному личному обаянию и видному невооруженным взглядом сходству с сестрой.

Но все-таки береженого бог бережет. Я позвонил начальнику охраны квартала и сказал, чтобы ко мне никого не пускали. Мол, мне поступают анонимные угрозы по электронке (что было правдой), связанные с моей профессиональной деятельностью (что не соответствовало действительности). Начальник охраны мне посочувствовал, дал координаты фирмы, предоставляющей личную охрану, и пожаловался, что какие-то гады испоганили ночью краской дорожку, отделяющую территорию квартала от парка. Я похолодел – дорожка прекрасно просматривалась из моих кухонных окон. Выглянув на улицу, я увидел выведенное по белому снегу чем-то черным крайне обидное нецензурное определение – хорошо еще, что без указания имени и адреса, но в том, что послание адресовано нам с Ирой, я не сомневался.