— Послушай, а откуда у них было золото для подкупа?

— Этого я не знаю. Но незадолго до побега в поместье приехал какой-то торговец из вольноотпущенников. Управляющий с ним долго разговаривал — сказал Фирму, что они ведут вместе дела. И я слышала краем уха, что они болтали о грядущем сборе урожая…

Декстр закрыл ладонями лицо. Задумался. Кто устроил побег? Даки? Или кто-то из римлян? Сервиан? Декстр был уверен, что ответ на этот вопрос он не получит никогда. Ясно одно: надежда создать дружественное царство на границах Рима только что рухнула. Злоба клокотала в нем и рвалась наружу. Не надо было никого спасать — никто не стоит милости. Никто и никогда. Всех казнить, всех распять!

— Мы попробуем их догнать? — спросила Мевия.

Декстр вскочил.

— Всех, кто был в поместье, — на рудники! Всех мужчин — на рудники. Женщин — в лупанарии. Всех!

— Марк! Они не виноваты… Только Тифон, управляющий, и еще те двенадцать человек, что явились ночью. Троих мне и Фирму удалось убить. Но рабы ни в чем не замешаны! Клянусь! Двое даже защищали меня и Фирма. Их ранили…

— А ты?

— Я?

— Почему ты позволила им бежать?

— Меня сначала ранили в руку, потом ударили в лицо. Я упала и потеряла сознание… А когда пришла в себя — уже миновало несколько часов.

— Поклянись! — потребовал Декстр.

— Чем поклясться?

— Тем, что тебе дороже всего…

Несколько мгновений Мевия смотрела на Декстра. Потом сняла с шеи осколок монеты, что носила на шнурке.

— Клянусь надеждой вновь увидеть своего сына: я сражалась с предателями, я убила Зинту, заколола одного из нападавших и ранила второго. Сохрани жизнь невиновным, Декстр!

— Где тела? — спросил центурион.

— Чьи?

— Тела убитых — из тех, что явились ночью.

— Их сожгли. Это же случилось несколько дней назад.

— Их вещи? Оружие? Одежда?

— Оружие — в поместье.

— Значит, едем в поместье, — сказал Декстр. — Я пошлю гонцов в Виминаций и Томы. Но вряд ли римляне смогут перехватить беглецов.

* * *

Новый управляющий (один из вольноотпущенников, отправленный из Города в загородное поместье еще до убийства хозяина и потому счастливо избежавший изгнания) распростерся ниц перед молодым хозяином. Центурион перешагнул через него, как через неодушевленную вещь, и прошел в атрий виллы, а потом в таблиний. Сюда, трясясь от страха, вольноотпущенник принес снятые с убитых пояса и мечи. Декстр осмотрел оружие. Он долго разглядывал рукояти и клинки трофеев.

— Знаешь, чьи это клинки? — проговорил Декстр в задумчивости.

Мевия отрицательно покачала головой.

— Не римские и не фракийские. И не из Дакии.

— Парфянские… — Декстр скривил губы. — Пакор не простил Траяну отказ… А ты… — повернулся молодой хозяин к вольноотпущеннику. — Приготовь этой женщине лучшие покои и вели своим бездельникам истопить бани — Мевия отныне будет жить в поместье…

Управляющий, сообразив, что гроза прошла стороной, чуть ли не на четвереньках, задом выбрался из комнаты.

— Кто отец твоего сына? — спросил Декстр, наблюдая в окно, как управляющий рысит в сторону бань, а за ним поспешают сразу четверо рабов.

— Гай Осторий Приск, военный трибун.

— Осторий Приск? — Декстр ухмыльнулся. — Надо же, как тесен мир.

— Мальчик родился уже после смерти отца. Повивальная бабка тайком отнесла его в одну семью. Они хорошо о нем заботятся и отдадут обратно, если я заплачу. Иначе в двенадцать лет они откажутся от него, и моего мальчика продадут в рабство. Времени почти не осталось…

— Сколько нужно денег?

— Шестьсот денариев.

— Хорошо… — Декстр помолчал. — Я дам тебе денег — выкупи мальчишку. — Он тут же вскинул руку в предостерегающем жесте. — Не благодари. Я просто подумал, что где-то рабом живет мой старший брат. Если еще живет. Мы не можем вернуть добро или зло тем, кому задолжали. И потому возвращаем тем, кто ближе.

— А ты, Марк? — спросила Мевия. — Что будешь делать ты?

— Поеду на лимес. Обрадую императора известием о побеге пленников. А потом явлюсь к Адриану. Надеюсь, гречонок меня не убьет в припадке ярости.

* * *

Когда Мевия ушла вслед за служанкой — мыться и отдыхать с дороги, Декстр вызвал к себе Синтия — с некоторых пор этот по-собачьи преданный раб находился при центурионе постоянно.

— Возвращайся в город, — приказал центурион. — Вызнай, кто из тех рабов, что прежде был приставлен к Зинте, недавно обзавелся солидным пекулием,[78]кого посылали с поручениями и кто — недавно из Парфии. Я дам тебе для видимости поручение. А ты вертись в доме, слушай внимательно… И все запоминай. Без меня рабы наверняка распустят языки. Купи вина, устрой пирушку, кто-нибудь да проболтается. Ты все понял?

— Да, господин…

— Узнаешь имя, никому ни слова. Жди, пока я вернусь. Ступай!

Декстр усмехнулся, провожая раба взглядом: да, он не может вернуть добро или зло всем или каждому, но тем, кому сможет, — непременно вернет.

Февраль 858 года от основания Рима

Эск, Нижняя Мезия

Кто-то настойчиво колотил в дверь и этим разбудил Кориоллу.

Мышка, поселившаяся после отъезда Куки на половине Приска и выполнявшая при Кориолле роль служанки, вскочила первой — поглядеть, кто пожаловал. Она была девочка умная, хотя порой дерзкая. Мышкой ее прозвали за юркость, а не за трусость.

«А вдруг Приск вернулся… Или?» — От нахлынувшего холода страшной мысли сон с Кориоллы слетел мгновенно.

Она вскочила, натянула поверх нижней туники длинную, с рукавами, и понеслась к двери.

Там у входа стоял, о чем-то препираясь с Примом, пьяный, как испанец, Валенс.

— А, Кориолла! — пробормотал он, нацеливая на молодую женщину палец. — Вот, пришел сказать…

— В чем дело, Валенс? — Она смотрела на бывшего жениха с подозрением.

— Умер твой Приск. Даки убили, — хмыкнул Валенс, не потрудившись даже прикинуться расстроенным. — Вся канаба об этом только и гудит.

— Убили? — Кориолла пошатнулась и ухватилась рукой за косяк. — О чем ты?..

— Да вот… гонец прибыл. Точно говорят — убит. Письмо от Лонгина дальше в Рим повезли. А нам известие пришло из Дробеты от военного трибуна Требония: погиб твой любовничек.