Предупреждая расспросы бдительного Эрствина, я пояснил:

– Чары против простуды. Надеюсь, ночь будет теплой и твой отец не простудится без охранных чар.

– Хромой, ты уверен?..

– Не беспокойся, – я постарался придать голосу уверенность и спокойствие, – когда все закончится, мы вернем камешек на место. Пожалуй, пусть он побудет пока у тебя. Так он будет сохранней.

Я вручил камень Эрствину и тот спрятал его в кошель на поясе. Мальчик вспомнил, что у него до сих пор остается моя трубочка с “дыханием Гергуля Старого” и полез за ней в карман. Я остановил его, пояснив, что сонные чары могут ему понадобиться, когда он будет возвращать амулет на шею барону. Потом я выбрал из своих магических приспособлений нужный кусочек янтаря и вставил его в медальон на место извлеченного самоцвета с охранной магией. Загнув крепление, я пошевелил камешек в гнезде, чтобы проверить, что держится он крепко. Убедившись в надежности крепления, я надел баронскую цацку на себя, а Эрствину вручил кулон с другим осколком янтаря, велев сунуть камень себе в ухо. Эрствин, пожав плечами, исполнил мое распоряжение, а я отошел вдоль переулка шагов на десять.

Я обернулся и помахал рукой моему приятелю. Мальчик неуверенно махнул мне левой рукой в ответ, правой он придерживал “принимающий” камень. Эх, молодость… Я глубоко вздохнул и заметил, как брови Эрствина шевельнулись – он услышал даже мой вздох. Что ж, заклинание довольно редкое, удивление парнишки можно понять. Затем я отвернулся и произнес очень тихо, но отчетливо: “Эрствин, верь мне, у нас все получится. А твою тайну никто никогда не узнает”. Когда я обернулся и поглядел на моего приятеля, на его бледним лице появилась улыбка. Работа заклинания привела его в восторг и вселила надежду на успех, а ведь всего минуту назад он был полон уныния и скептически относился к моим уверениям в правильности наших действий. Я не первый раз вижу, как перепуганные люди успокаиваются и исполняются веры в победе, видя воочию, какие чары будут на их стороне. Я не знаю, можно ли считать это побочным действием магии. Вряд ли, скорее люди (я имею в виду – лишенные Дара люди) просто сами убеждают себя в том, что при поддержке тайных сил они непобедимы. Когда они видят на своей стороне то, что для них загадочно и недоступно – они обретают иллюзию собственного роста, иллюзию собственного приобщения к высшей власти над природой Мира… Да, стоит быть магом уже ради того, чтобы видеть все в истинном свете и не строить подобных иллюзий. На самом деле этот самообман опасен, Эрствин, очарованный моей ерундовой волшбой, просто забыл о том, с какими могущественными и опасными силами нам предстоит иметь дело этой ночью – словно ребенок, отдающий настоящую ценность в обмен на пестрые побрякушки. Но, тем не менее, мои чары действовали и они должны были нам немного помочь…

Иногда я думаю, что маги могли бы просто быть ловкими фокусниками – людям так нравится внешняя, мишурная сторона волшбы… Именно за нее платят куда больше, чем за истинные чудеса. Самое главное – оно всегда действует тайно, исподволь… Именно поэтому официально практикующие колдуны носят странные пестрые наряды, и множество ненужных странных побрякушек – чтобы клиент сразу видел, с кем имеет дело… Это все мишура. Лично я предпочитаю не афишировать своих способностей и выглядеть гораздо проще…

* * *

С рассветом следующего дня мы выступили в поход. Вчерашнее начало службы, которое лично мне показалось… ну, мягко говоря, странным, тем не менее, не отпугнуло ни одного из числа новичков. Явились все. Сержант Вздох наскоро пересчитал нас, доложил капитану, тот хмуро буркнул: “Идем!” – и мы пошли… Кроме нас на пустыре позади “Очень старого солдата” собирались еще два отряда – Ренприст жил своей обычной жизнью.

Неуклюжей колонной, над которой не в лад раскачивались наконечники копий, мы подошли к городским воротам. Согласно обычаю, каждый приготовил медный грош – плату за проход в ворота. По традиции солдат платит грош до того, как получит аванс за новую службу, платит из прежних сбережений. С этими монетами многие связывают странные нелепые предзнаменования – ну, как тот первый сраженный мной противник, что постоянно носил с собой медный грош в мешочке на шее. Бедняга отложил его, чтобы расплатиться на входе в город при возвращении – думал, что это сбережет его в бою… А похоронили парня за городской стеной Верделя… Так что я не заключаю сам с собой пари и грош бросил в кружку привратника не задумываясь, как если бы расплачивался за обычную покупку на рынке…

Кстати, нести мне ничего не пришлось, колдун погрузил свои специфические пожитки в фургон. Поскольку нам предстояло весь путь проделать посуху, Лонкоп взял в дорогу фургон, запряженный парой кляч – таких же унылых, как он сам и его сержант. Часа через полтора мы остановились на первый привал. Теперь, когда обычай был соблюден и в воротах солдаты расплатились собственной медью, капитан выдал каждому небольшой аванс. Чисто символическую сумму – просто знак того, что служба началась. Аванс – еще одна формальность, едва раздав деньги, капитан отдал приказ двигаться дальше…

Я давно заметил одну штуку. Первая проверка в вольном отряде для новичка – это длинный пеший переход. Дилетант сотрет ноги, или быстро выдохнется, или простудится, или еще что-то в этом роде. Одно из главных достоинств хорошего солдата – умение долго шагать, выдерживая темп и сохраняя боеспособность. Разумеется, капитан нас не гнал, спешить было некуда – во всяком случае, заказчик не торопил… Тем не менее, несколько наших из числа новичков уже в первый день стерли ноги так, что это можно было смело считать боевым ранением. Здесь я обнаружил еще одну странность – в каждом отряде, насколько я знаю, есть лекарь или, по крайней мере, человек, смыслящий в перевязках, целебных мазях и настоях и прочем в таком духе. Никто из ветеранов отряда не назвался лекарем, не предложил помощь пострадавшим и капитан не проявил по этому поводу ни малейшего беспокойства. Когда мы остановились на ночевку, охромевшие солдаты оказались предоставлены сами себе.

По собственному почину я взялся помочь, применив кое-какие заклинания из своего небогатого арсенала. В основном моя магия не имела отношения к лечению – это были чары, снимающие боль. Затем еще двое наших (опять же из числа новобранцев!) тоже взялись помогать страдальцам. У одного нашлись чистые тряпки для перевязки, у другого – какие-то травки, которые он велел прикладывать к ранам. Кто-то сходил за водой, чтобы промыть больные места… То ли травки, то ли моя магия помогли беднягам, а может и то и другое вместе – но, во всяком случае, совместные усилия несколько сблизили нас. А ветераны продолжали держаться особняком. Они выглядели не враждебно, нет – просто безучастно.

Несмотря на все наши усилия, было очевидно, что двое солдат завтра не смогут самостоятельно передвигаться. Меня, как самого вроде бы авторитетного из новичков, наш самозванный медицинский совет отправил к капитану. Я объяснил Лонкопу, что двое солдат не смогут идти и предложил позволить им ехать в фургоне – благо, груза там немного.

– Ты зря стараешься, парень, – со смешком ответил мне вместо капитана Бибнон, – Лонки набрал этих сопляков именно с таким расчетом, что наибольшая шваль отсеется по пути. Не могут идти – их дело!