– Она мне тоже нравится, – сказал Гай, радуясь, что маленький Майлз сам додумался до того, что было бы так трудно объяснить. А он-то думал, что сыну все затмевает тоска по матери. – Нам очень повезло, что Джоанна приехала сюда.

– Когда я увидел Джоджо в самый первый раз, я подумал, что это опять пришел призрак. Но когда увидел ее глаза, сразу понял, что они совсем не такие, как у мамы.

Гай прижался щекой к сладко пахнущему затылку ребенка.

– Какой ты у меня наблюдательный, – сказал он. – Я тоже чуть ни лишился чувств, когда впервые увидел ее. Подумал, что передо мной призрак.

Майлз фыркнул.

– Ты глупыш, папа. Ведь сам только что говорил, что призраков не бывает.

– Да, так оно и есть, но в какой-то момент я подумал, что, может быть, они все-таки существуют. Слава богу, что Джоанна сразу назвала свое имя. Наверное, мне следовало повнимательней рассмотреть ее глаза, как сделал ты, мой умница, тогда бы я не был так шокирован.

– Ты нравишься Джоджо, папа. Она никогда не говорит о тебе плохо. Она говорит, что ты хороший человек и храбрый салат.

– Храбрый… кто? – Гай посмотрел в потолок. – А-а! Ты имел в виду солдат, – сказал он, улыбаясь. – Ну да, я был солдатам, это правда. Насколько храбрым, не знаю. А что еще она говорила обо мне? – не смог он сдержать любопытства.

– Что ты хороший отец и любишь меня очень сильно. Это же так, папа?

Гай, у которого что-то болезненно сжалось в груди, прикоснулся губами к волосам мальчика. Сам он такие слова сыну ни разу не говорил – еще один грех.

– Конечно, я люблю тебя, – произнес он с легкой хрипотцой. – Ты же мой сын, мой малыш, ты самое важное, что есть у меня в этом мире.

– Я тоже люблю тебя, папа, – сказал Майлз, удовлетворенно вздохнув, и ненадолго замолчал, будто собираясь с мыслями. – Джоджо нарисовала тебя, чтобы я помнил, что ты меня любишь, – продолжил он. – Она вставила твой портрет в рамку и повесила его у моей кроватки. Теперь ты первый, кого я вижу, когда просыпаюсь, и я могу пожелать тебе спокойной ночи перед тем, как уснуть. Хочешь посмотреть?

Растроганный Гай смог только кивнуть. Получалось, что Джоанна успела позаботиться о многих важных для него вещах, причем в первую очередь о тех, которые он упустил из виду.

Майлз спрыгнул с его колен и вприпрыжку побежал в свою спальню, сопровождаемый неотлучным Боско.

Гай склонился над постелью Джоанны, вновь взял ее руку и нежно провел кончиками пальцев по запястью. Кожа была сухой и горячей, голубые вены вздулись и напряглись.

– Ты чудесным образом изменила мою жизнь, – прошептал он. – Ты вернула мне сына, Джоанна, ты вернула мне способность чувствовать. Пожалуйста… Пожалуйста, очнись, чтобы я мог рассказать тебе об этом, чтобы я мог поблагодарить тебя. Пожалуйста, Джоанна, вернись ко мне, к нам!

Горничная, которую, насколько он помнил, звали Уэнди, появилась в детской с пузатым кувшином в одной руке и стопкой свежих полотенец в другой.

– Правильно делаете, хозяин, – сказала она, деловито проходя в комнату, будто в свою собственную, – что говорите с ней. Она услышит и поймет, что вы заботитесь о ней. Она упряма, это уж как пить дать, но в конце концов всегда прислушивается к здравым рассуждениям.

Гай никогда не приветствовал общение со слугами в подобной неформальной манере. Однако в последние несколько дней как-то само собой получилось, что обычные условности были оставлены и слуги к нему стали относиться почти по-свойски. Он решил, что, скорее всего, это связано с положением, в которое он себя поставил: неотрывно сидя у постели Джоанны и почти не заботясь о своем внешнем виде, Гривз больше напоминал одного из работников, чем хозяина. Однако в глубине души он подозревал, что и тут не обошлось без Джоанны. Ее болезнь объединила в доме всех. Слуги обожали ее, по крайней мере большинство из них. Маргарет оставила детей со своей сестрой и посвящала все свое время заботе о Джоанне и Мило. Гай узнал об этом от Тумсби, а тому рассказал Билл, который, как теперь знал Гай, был мужем Маргарет. И Билл и Тумсби с недавнего времени стали больше находиться в доме, чем на конюшне, расспрашивая о самочувствии Джоанны и предлагая любую помощь.

Диксон и даже Амброз, обычно холодный и рассудительный, то и дело заходили в детскую, выискивая любые малозначительные, а порой и смешные предлоги для разговора с хозяином.

– Итак, приступим, милорд, – сказала Уэнди, располагаясь у кровати. – Мне начать или вы окажете честь?

– Я начну, – ответил Гай, взяв у нее холодное фланелевое полотенце.

Он закатал рукав рубашки Джоанны, протер ее руку, вернул полотенце Уэнди и взял свежее. Затем приподнял безжизненную голову больной и осторожно протер шею, глядя на бившуюся на ней трогательную жилку. Вновь вернул полотенце Уэнди и, взяв у нее следующее, начал протирать грудь Джоанны. Когда Гай попытался проделать это первый раз, Уэнди и Маргарет принялись возражать, но он пресек их намеки на бесстыдство в зародыше.

– Вы сошли с ума, если думаете, что я могу наслаждаться линией грудей и видом обнаженных щиколоток женщины в таком состоянии! – взревел Гривз в ответ на их протесты. – Я намерен заботиться о больной, и вы будете делать все так, как я скажу.

Так в дальнейшем и было.

– Теперь моя очередь, – бодро сказала Уэнди, забирая у него полотенце. – И я бы на вашем месте отдохнула немного и слегка размялась. Мы с Шелли сумеем сделать кое-что важное для женщины. Да, Шелли?

– Ты совершенно права, – отозвалась Шелли. – Начнем с волос. Из-за них всегда бывает слишком жарко.

Гай с интересом наблюдал, как подруга Уэнди приводит в порядок волосы Джоанны, а сама Уэнди, как всегда, стояла позади и не умолкая давала советы. Гай прикрыл глаза и беззвучно рассмеялся.

– Диксон принес поднос для вас, милорд. Он сказал, что вам пора поесть, и он прав, – услышал Гривз раздавшийся из-за двери голос Маргарет. – Мило уже сидит за столом и кушает. К тому же он хочет показать вам какой-то рисунок.

– Спасибо, – поблагодарил Гай, рывком поднимаясь со стула.

Есть он особо не хотел, но понимал, что должен поддерживать силы, чтобы заботиться о Джоанне. Кроме того, он знал, что Маргарет хочет, чтобы он ушел хоть на какое-то время – надо было обмыть нижнюю часть тела Джоанны и поменять простыни, а делать это в присутствии хозяина служанки отказывались наотрез.

Они напоминали кур, сгоняющих петуха с насеста, а затем и выгоняющих из курятника, чтобы в своей компании почистить перышки и от души покудахтать. Успокоив себя этой мыслью, Гай кисло улыбнулся.

Интересно, что если бы Джоанна была его женой, действовали бы другие правила приличия – заботиться о ней было бы его обязанностью.

Вот же ирония судьбы. Когда Лидия во время их совместной жизни оставалась в постели по причине болезни, а случалось это весьма часто, Гривз с удовольствием перекладывал все обязанности по уходу за ней на слуг. Они, конечно, делали все что положено, но без особого энтузиазма. Самому ему и в голову не приходило принять в этом хоть какое-то участие. Даже в спальню к жене зайти лишний раз не очень хотелось.