– И это нормально, – сказал он.

– Ненавидеть – нормально?

– Да. Только недолго. И не совсем всерьез.

– Тогда я тебя очень, очень ненавижу, – сказала я и прижалась щекой к его груди.

– И я тебя. Очень, очень, очень…

Как странно. Помнится, когда-то Артем признавался мне в любви и спрашивал, а люблю ли его я. Я говорила, что люблю. И все так красиво было, правильно в те далекие времена, теперь ставшие прошлым. Но, если вспомнить, меня уже тогда преследовало ощущение, что вокруг – сплошная ложь. Я лгу, и мне тоже лгут в ответ. И мы с Артемом тогда словно играли какую-то пьесу про каких-то других людей с похожими именами и судьбами. Но это были не мы. Это была не я.

Я – настоящая – существовала именно сейчас. Рядом с другим мужчиной. Сейчас я жила, а не разыгрывала пьесу.

Поэтому и Леша не мог превратиться в злое чудовище, как грозилась недавно Наталья. Он тоже был со мной настоящим, живым человеком. Никаких игр, никаких удивительных и страшных превращений! Он играл с Натальей, но со мной – нет.

Возможно, мы с ним часто будем спорить и даже ссориться, но и что с того. Это не самое страшное. Гораздо хуже, когда люди лгут, ходят с приклеенными улыбками на лице и скрывают свои истинные чувства.

Да и вообще, я, если честно, никогда не хотела замуж. Не хотела какой-то абстрактной семьи, каких-то абстрактных детей. Мне ничего не надо. Ни-че-го. Мне всего хватает. Я и правда очень холодная, рассудочная девушка. Женщина. Мне ничего не надо – ни друзей, ни мужей. Это же утомительно! Ни одного лишнего движения просто так, без повода я тоже не собираюсь делать.

Но. Но!

Оказывается (вдруг выяснилось!), мне нужен этот мужчина. Именно этот и никакой другой. Он, только он. Только его я хочу видеть рядом с собой всю свою жизнь. Если я и хочу детей – то лишь от него. И мне, в сущности, все равно, какой он. Наталья назвала Лешу чудовищем? Да и ладно, я люблю это чудовище. Если мне когда-то придется отдать свою жизнь, то отдам за него и за наших с ним детей.

…Мы с Лешей стояли, обнявшись, посреди захламленного стройматериалами сквера. А передо мной раскинулись кусты с первой, молодой, еще не успевшей запылиться листвой. Сквозь листву пробивались ветви, усыпанные крошечными, темными бутонами. Это в скором времени готовилась зацвести сирень.

«Ende gut, alles gut», – подумала я, что в переводе значит: все хорошо, что хорошо кончается…