— Что за глупости ты бормочешь, рядовой Никсон? — рассмеялся майор Лукин. — Все могло бы быть для тебя сейчас совсем иначе, если бы ты не был таким глупым человеком. Впрочем, я, кажется, уже говорил тебе об этом. И я предупреждал тебя, чтобы ты не становился на моем пути. А ты настолько глуп, что полез в драку, даже являясь наполовину трупом. Надо отдать тебе должное, немногие сумели бы в таком состоянии прикончить шестерых противников и сильно потрепать еще двоих. Жаль, что ты так глуп. Но это мои солдаты сейчас. Значит, ты все же встал на моем пути. Так что прости. Ничего личного.

Майор медленно поднял «Магнум Голд Винг», тщательно прицелившись в середину лба Никсона, и плавно нажал спуск.

У Майкла не было сил даже опустить голову или отвернуться от смотрящего ему в лицо черного зрачка пистолетного ствола. Малыш успел увидеть вспышку выстрела и почувствовал, как страшный удар в голову отшвыривает его тело назад, прежде чем мозг взорвался, рухнув в черную бездну небытия.

* * *

Набат боли безостановочно бил в кромешной темноте, с каждым ударом принося нестерпимые страдания. Тьма пульсировала какими-то сгустками, обжигая, вызывая мучительные спазмы. Хотелось нырнуть поглубже, туда, где тьма становится еще более непроглядной. Туда, где парит покой и холод. Туда, где наконец кончатся все мучения и эта жуткая боль. Тьма закружилась, получив новые краски в виде багровых всполохов. Всполохи начали перемешиваться, заполняя все кровавым цветом.

Он попытался открыть глаза, но веки не раскрывались, словно сшитые опытной рукой хирурга. В кровавой бездне вдруг пришло ощущение тела — разорванного, разбросанного по кускам, болящего каждой клеточкой, слабого и жалкого. Он поднял невидимую руку к глазам и разлепил пальцами веки, заставляя глаза открыться. Кровавая бездна взорвалась потоками света, больно опалившими воспаленный мозг. Он застонал от этого потока света, вновь зажмуривая глаза. Но световые пятна не сошли совсем. Они лишь замелькали хороводом, вызывая тошноту. Не в силах сдерживать спазмов, разрывающих болью его голову, он выгнулся, выжимая то немногое, что было в его желудке. Такое напряжение тела позволило в полной мере ощутить, насколько ему плохо. Так, корчась от боли и спазмов, он пролежал еще какое-то время, пока организм немного не успокоился. Тогда он вновь открыл глаза. Кровавая муть, заполнившая глаза, мешала нормально видеть, но и того, что можно было разобрать, хватило бы на несколько кошмарных снов.

Повсюду пылали развалины жилищ, наполняя все пространство сладковато-едким дымом. Среди этих пылающих остовов валялись растерзанные трупы людей вперемешку с тушами домашних животных и птицы. Приподнявшись на руках, он пополз вперед, не понимая, что делает и куда должен ползти. Изуродованные в страшных пытках тела людей были обезглавлены. Он кое-как поднялся и на подгибающихся ногах поплелся дальше.

На краю площади, рядом с домом вождя, торчал частокол с одетыми на колья сосудами. Он остановился, сквозь кровавую пелену вглядываясь в привлекшие внимание сосуды, и вдруг, рассмотрев, отшатнулся и, не удержавшись на ногах, упал, опять потеряв сознание.

Однако спасительное беспамятство не продлилось долго. Застонав, он вновь с трудом поднялся на ноги. На частоколе из копий, толстых веток и выдернутых из изгороди кольев были насажены отрезанные головы несчастных жителей деревни. Видимо, их долго пытали, а у тех, кто, не выдержав, умирал от пыток, отрезали головы и насаживали на кол в назидание тем, кто был еще жив. Добившись своего или нет, враги не пощадили никого, перебив после расправы с хозяевами даже всех домашних животных. Деревня была просто стерта с лица земли.

Он, шатаясь, спотыкаясь и падая, словно пьяный, поплелся куда глаза глядят, огибая догорающие хижины. Бредя среди руин, он ничего не понимал и ни о чем не думал, словно растение тупо делая неосмысленные движения. В конце концов через несколько минут или часов такого путешествия он опять очутился у насаженных на колья голов. Только теперь прямо перед ним оказались головы вождя племени и его дочери. А по сторонам от них покоились головы других членов семьи вождя — жены, сыновей и всех родственников. Он стоял, тупо глядя в лицо старого вождя.

Неожиданно лицо старика дрогнуло, глаза открылись, уставившись прямо в его глаза. Губы вождя шевельнулись, шепча слова, которые попадали прямо в его воспаленный мозг.

— Ты должен отомстить за тех, кто дал тебе кров и спас жизнь, — зазвенел в голове голос, перекрывший даже болезненный набат.

И словно встряхнувшись от этого голоса, он вспомнил всё — и то, кем он был, и то, как он здесь оказался, и то, как выстрелом в голову его убил майор Лукин. Убил. Но он ведь жив.

— Ты должен отомстить за меня, — зашептал второй голос, и Майкл, переведя глаза, увидел голову Зауры.

— Ты же спряталась в хижине, — удивился Малыш.

— Меня нашли. Меня насиловали и пытали, как твою Кэт. А потом у еще живой отрезали голову. Ты должен отомстить за меня.

— Ты должен отомстить за нас, — заголосили вразнобой все насаженные на колья головы, открывая глаза и с мольбой глядя на Никсона.

Неожиданно буря чувств нахлынула на Майкла, подминая, словно горная лавина неосторожного лыжника. Он вспомнил, как еще несколько часов назад гибкое тело Зауры прижималось к нему, дрожа от желания. Он вспомнил Кэт и вновь пережил рвущее чувство утраты. Он вновь ощутил тоску потери верных друзей. Он заново пережил все свои несчастья, и эти эмоции, превратившись в мощную призму, многократно увеличили тот ужас и боль, что метались сейчас над погибшей деревней. Страшные чувства, делающие место, где они поселились проклятым. Майкл упал на колени и, не в силах сдержать слез, расплакался, уткнувшись лицом в песок.

— Ты должен дать нам клятву мщения, — заговорила вновь голова вождя, и тотчас все голоса замолкли, молчаливо присоединяясь к просьбе Альфара. — Ты должен дать клятву воздать по заслугам.

— Клянусь! — сквозь рыдания закричал Малыш. — Клянусь отомстить за мучения и смерть! Клянусь отомстить за убитую деревню и за весь ваш род! Клянусь!

— Помни клятву! — проговорила голова вождя, и наступила мертвая тишина.

Малыш поднял глаза на страшный частокол, но теперь все головы висели с закрытыми глазами, неподвижные и абсолютно мертвые. Все эмоции схлынули, оставив место полной пустоте и тишине. Майкл, с трудом поднявшись на ноги, побрел прочь. На этот раз он не возвращался по кругу к деревенской площади со страшным частоколом, а благополучно покинул пределы деревни, уйдя в лес.

Он брел словно автомат, но вскоре бодрящее действие дыма от лечебных растений, которые были в большом количестве вплетены в стены, потолок и плетеные предметы обихода деревни, закончилось, и силы стали стремительно покидать его. Никсон сначала упал на четвереньки и пополз, но вскоре не смог даже ползти. Усилием заставив себя перевернуться на спину, он уставился в темнеющее вечернее небо, проглядывающее сквозь кроны деревьев. И в этот раз беспамятство накрыло его легко и плавно, словно уютный сон.