– Что вам нужно? – резко спросила она. Женщина была нервной и походила на крысу.

– Мне сказали, что я могу найти здесь комнату – запинаясь, проговорил немного растерявшийся от такого приема Кристофер. – Может быть, это ошибка.

– Нет, все правильно. Входите же, входите и дайте на вас взглянуть.

Кристофер вошел в прихожую, и миссис Джонсон оглядела его забрызганную грязью одежду.

– Хм, судя по вашему виду, вы долго шли пешком. Я пускаю только чистых постояльцев.

– Это из-за кеба, – робко сказал Кристофер, – проехал слишком близко, прежде чем я успел его заметить. Если позволите, я сейчас все вычищу.

– По речи так вы не лондонец, – с подозрением проговорила миссис Джонсон. – Из каких вы краев?

– Я из Корнуолла, мэм, и приехал в Лондон искать работу.

– О боже мой, так вы еще и без места. Тогда извините, но я не беру людей, у которых нет постоянной работы.

– Утром я намерен согласиться на первое, что мне предложат. Уверяю вас, я человек тихий и спокойный, у вас не будет причин для недовольства мною.

– Нынче надо внимательно смотреть, кого пускаешь в дом, – нервно сказала она, бросив взгляд на сломанные ногти Кристофера. – Вокруг столько преступлений. Приличный человек спать спокойно не может. Где вы так отделали свои руки?

– Мой корабль зашел в док четыре дня назад. – Кристофер устало вздохнул. – Я его оставил и хочу постоянно жить на берегу. Это вас удовлетворит?

Так Кристофер стал постояльцем дома пятьдесят три по Олбани-стрит. Прием, оказанный ему миссис Джонсон, несколько обескуражил и огорчил его, но он утешил себя мыслью, что скоро найдет работу и сможет переехать в более удобное жилье.

На другой день он вышел на Олбани-стрит в приподнятом настроении и с улыбкой на лице.

Кто станет заниматься поисками работы, когда надо столько всего увидеть, так много пройти, не имея при этом никаких обязанностей?

Ошеломленный всем увиденным, юный Кристофер отвел себе две недели на развлечения. Но на третьей неделе января, оплатив недельный счет за комнату, он с ужасом и удивлением обнаружил, что в кармане у него остался только шиллинг и девять пенсов. Несколько мгновений он простоял словно громом пораженный, затем собрал волю в кулак и дал себе клятву согласиться на первую же работу, которая ему подвернется.

Так получилось, что, проходя по Олбани-стрит мимо рыбного магазина «Друс» и увидев выведенное мелом объявление «Требуется работник», он вошел внутрь, подошел к прилавку и скромно попросил принять его для испытания.

Так Кристофер Кумбе из Плина, что в Корнуолле, стал помощником продавца в маленьком рыбном магазине на Олбани-стрит в Лондоне. Он был благодарен судьбе за то, что избавился от призрака голода, хотя едва ли гордился своим новым положением.

Тогда он и написал домой следующее письмо, датированное двадцать пятым января тысяча восемьсот восемьдесят девятого года.

«Дорогой отец.

Я рад сказать Вам, что мне удалось найти хорошее место, и я намерен держаться за него, пока не обзаведусь приличным счетом в банке.

В настоящее время я работаю в рыбной торговле. Полагаю, Вы думаете, что, убежав с корабля, я поступил очень глупо, но, прежде чем продолжить, я должен сказать Вам, что покамест у меня нет намерения вернуться домой. Очень неприятно чувствовать, что Вы думаете обо мне не так хорошо, как раньше, но я уверен, что от этого Вы не стали меньше любить меня. Меня очень огорчает, что ни Вы, ни братья не написали мне ни одного письма, и я боюсь, что Вам будет трудно меня простить. Лондон прекрасное место, и я уже видел в нем много замечательного, но мне грустно думать, что какое-то время не увижу Вашего дорогого лица. Очень надеюсь, что Вы так же здоровы, как и я, и искренне верю, что Ваше сердце смягчится. В конце письма я хочу передать всем самые теплые пожелания и остаюсь вашим любящим сыном

Кристофером Кумбе.

P. S. Дорогой отец, прошу Вас, пришлите ответ по адресу: Лондон, Мерилебон-роуд, Олбани-стрит, 53, Миссис Джонсон».

Это письмо было положено нераспечатанным в коробку и вместе с другими найдено Дженифер Кумбе тридцать пять лет спустя, в 1925 году.

Прошло несколько месяцев. Кристофер по-прежнему служил помощником продавца в магазине, довольный тем, что каждую неделю получает жалованье, половина которого уходила на оплату стола и квартиры, но разочарованный городом, волшебство которого дядюшка Филипп сильно преувеличил в своем описании.

Лондонская жизнь к тому же не слишком способствовала укреплению его физического здоровья. Конечно, он не уставал так, как на корабле, но, с детства привыкнув к чистому воздуху Плина, солнцу, теплому даже зимой, и свежему морскому бризу, он с трудом переносил холод и туманы Лондона и с ужасом думал о вынужденных прогулках по мокрым тротуарам.

Если бы только ему удалось найти где-нибудь место клерка, это было бы шагом по лестнице, ведущей вверх. У него был хороший почерк, он грамотно писал и в школе был на хорошем счету, хоть дисциплина у него порой и хромала. Разумеется, ему будет нетрудно найти более подходящую работу.

Тогда-то у него и возникла мысль посещать вечернюю школу.

Когда в местной вечерней школе возобновились занятия, Кристофер сел за парту рядом с юношами на несколько лет младше него и мужчинами, которые по возрасту годились ему в отцы. Кристоферу повезло: мистер Кертис, школьный учитель, сразу проникся к нему симпатией, заметил в молодом человеке способности, каковыми обычно не отличались ученики, посещавшие его школу, и стал уделять ему особое внимание.

Было совершенно очевидно, что торговля рыбой – это пустая трата времени, способностей и энергии. Они вместе обсудили этот вопрос, и учитель обнаружил, что Кристофер имеет весьма туманное представление о том, чем он хотел бы заняться.

В конце концов, на исходе шестой недели учения, мистер Кертис подумал о почтовом ведомстве.

Он сразу стал наводить справки, и через несколько недель Кристофер, подав соответствующее заявление, оказался на государственной службе. Первого мая он принял на себя новые обязанности в большом почтовом отделении на Уоррен-сарит. Учитель рекомендовал Кристоферу оставаться на этой работе весь испытательный срок, то есть три месяца, и, если она ему понравится, и он захочет получить повышение, пообещал подготовить его к экзаменам, которые необходимо сдать для продвижения по службе.

Стоял сентябрь тысяча восемьсот восемьдесят девятого года; с тех пор как Кристофер покинул отцовский дом, прошел ровно год. За все это время ни от отца, ни от близких он не получил ни строчки и продолжал им писать уже не надеясь на ответ. Они относились к нему так, словно он совершил какое-то гнусное преступление; это обижало, возмущало его, укрепляя в решимости не торопиться с возвращением.