постоянном отступлении наших войск, почти каждый из нас в тылу и на фронте продолжал верить в то, что мы выиграем войну где-то к середине 1944 г.

Этот постоянный оптимизм был следствием нацистской пропаганды, которая с помощью средств массовой информации навязывала немецкой общественности свое видение будущего. Распространялись также слухи, поддерживаемые главным образом Геббельсом, что Германия разрабатывает секретное чудо-оружие, которое приведет к окончательной победе. Когда летом наше «оружие возмездия» начало наносить удары по Англии, казалось, все поверили слухам, хотя действенность этого оружия могла быть преувеличена.

В то время как режим своими обращениями и заявлениями искусно манипулировал общественным мнением, страхами и надеждами людей, мне казалось, что немцы сами готовы на самообман при оценке сложившегося положения, для того чтобы морально поддержать себя перед лицом неблагоприятных обстоятельств.

В мае 1944 г. я вернулся на фронт, а вскоре нам стало известно о высадке войск союзных держав во Франции. Этого мы уже ждали, потому что союзники давно начали бомбить наши города, словно не решаясь противостоять вермахту на суше во Франции. Была надежда на то, что если они высадятся, то получат новый Дюнкерк и угроза с Запада будет на ближайшее будущее ликвидирована.

Когда в течение первых двух недель десант отбить не удалось, стало ясно, что у Германии появился второй фронт. Если бы у Германии было больше ветеранских дивизий на Западном фронте, таких как 58-я, то высадка тогда бы не удалась, но ощущалась их явная нехватка.

До войны существовало глубокое чувство обиды в отношении Запада, навязавшего Германии жесткие условия Версальского мирного договора. После высадки войск союзников в Нормандии я рассматривал конфликт с западными державами скорее как игру по сравнению с жестокими боями с русскими на Восточном фронте.

Немецкий солдат, захваченный в плен союзниками, имел все шансы выжить. В русском плену у него их не было[51]. Узнав о том, что мой брат Отто был взят в плен американцами летом 1944 г., я не был расстроен, потому что знал, что ему ничто не угрожает.

Отношение к западным странам в Германии было различным. Немцы ожидали от американцев и англичан, что те будут соблюдать Женевскую конвенцию, и потому были глубоко потрясены бомбардировками городов и гражданского населения Германии, унесшими сотни тысяч жизней. Однако вместо того, чтобы подорвать боевой дух немцев, эти бомбардировки привели к тому, что большинство немцев только преисполнились решимости к дальнейшему сопротивлению.

Солдаты, воевавшие со мной в России, не придавали большого значения событиям на Западном фронте, но успешная высадка войск союзников усугубила наш пессимизм. Я писал Аннелизе, что мы, «без сомнения, победим в этой войне», но сомнения одолевали меня все больше.

Во время нашего отступления прошлым летом после разгрома группы армий «Центр» я впервые подумал о том, что Германия может проиграть войну. Даже в том случае, если у нас появится «оружие возмездия». Все-таки признав возможность неизбежного поражения Германии, я признавался в письме к Аннелизе: «Я перестал надеяться на сверхъестественное в нашей жизни». Когда вермахт отступал по всем фронтам, надежды на мирные переговоры с союзными державами все больше улетучивались. Не зная, что нас ожидает впереди, мы продолжали сражаться за наше выживание в надежде, что нам как-то удастся выйти из тяжелого положения.

Во второй половине 1944 г. впервые за всю войну среди солдат начались политические дискуссии. Мы понимали, что с Гитлером и нацистами что-то не так. Можно было более открыто, чем на родине в Германии, выражать свое мнение в разговорах с товарищами. Конечно, было необходимо соблюдать осторожность в разговорах. Если бы вы открыто стали утверждать, что «Гитлер – идиот», вам грозили бы самые неприятные последствия.

Прошло несколько недель после высадки союзников во Франции, когда провалился заговор против Гитлера 20 июля, организованный офицерами. Как и некоторые бойцы в моем окружении, я сожалел о неудавшемся покушении. Далеко не все немецкие солдаты его поддерживали, но наблюдалось глубокое недовольство нацистским руководством и все большее безразличие к судьбе Гитлера.

Когда нацисты издали приказ от 23 июля 1944 г., требовавший от солдат всех частей вермахта отдавать нацистское приветствие, принятое в партии и СС, 58-я дивизия отказалась ему подчиняться, сохранив обычное приветствие, которое существует во многих армиях. Возможно, из-за наших боевых заслуг мы не были наказаны за наш отказ.

Если бы наше соединение попало под командование каких-либо твердолобых нацистов, им бы здорово досталось от нас. Наши солдаты были патриотами, сражавшимися за Германию, а не отрядом нацистских коричневорубашечников, защищавших Гитлера. Большинство моих солдат не поддерживало нацистскую партию, даже если в результате одержанных нами побед укреплялось господство нацистской партии. Возникала неразрешимая дилемма, когда вы хотели служить своей стране, но были против ее политического руководства.

В то время как я чувствовал все большую враждебность к режиму, Аннелиза осудила немецких офицеров, составивших заговор против Гитлера, как изменников, сохранив при этом глубокую веру в фюрера и победу Германии. Даже в самые последние месяцы войны Аннелиза была абсолютно убеждена в том, что Германия получит обещанное «чудо-оружие», которое спасет нас. Когда она сообщила мне в письме, что фотография фюрера в рамке висит на стене в ее комнате, я ей просто не поверил.

Несмотря на то что многие немцы сохраняли подобную преданность режиму, я считал ее нелепой. И все же, какие бы разные чувства мы ни испытывали к нацистскому руководству, мы были готовы сражаться до конца. В отличие от Первой мировой войны, когда перемирие было заключено в результате переговоров, судьба этой войны должна была решиться на поле битвы.

Нацистского орла немцы в шутку прозвали «обанкротившимся стервятником». Подобное сравнение намекало на то, что нацисты, добившиеся вначале больших успехов, теперь вели Германию не к светлому будущему, а роковому финалу.

Глава 16. Катастрофа. Январь-май 1945 г.

Земланд. Конец января – 13 апреля 1945 г.

13 января Красная армия начала новое большое наступление на Восточную Пруссию. Наступавшие к югу от Мемеля советские войска могли отрезать нас от наших основных сил в этом районе[52]. Отмена всех отпусков перечеркнула мои планы жениться на Аннелизе. Пройдет еще полгода, прежде чем мне удастся связаться с ней и моей семьей, хотя мы пытались посылать друг другу письма.

Эвакуация немецких войск из Мемеля в район Восточной Пруссии Земланд[53] началась в последнюю неделю января (Мемель был потерян 28 января). На узкой косе Курише-Нерунг (ныне Куршская коса), между Балтийским морем и Куришес-Хафф (ныне Куршский залив) заливом, образовался затор из-за двигавшегося через нее на юго-запад транспорта.

Советские части