Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сложнее всего сохранить то, что нельзя скопировать без потери качества. Книги – наиболее устойчивый вид искусства, рисунок – самый уязвимый. Музыка и песни находятся где-то посередине между ними. Странно всё же, что люди не задумываются об этом, не понимают таких очевидных вещей. Табуретка, которая куплена на базаре, восстановима, любой рисунок их ребёнка – нет. Большинство же вообще не видят этой разницы и берегут совсем не то, что нужно беречь.
Я допил сок, отставил стакан и набросил на табличку окончание заклинания – закрепление. Спустя ещё миг входная дверь ресторана хлопнула, и народ в зале тут же слегка притих. Я повесил новую табличку на связку и с сожалением убрал остальные пустые в сумку. В кабинку лёгкой, какой-то слегка кошачьей походкой, вошёл Тигран и уселся напротив.
– Мой добрый знакомый, Свободный маг. Какими судьбами? – Он с неодобрением покосился на мой пустой стакан. К кабинке подошёл официант и замер на пороге. Тигран бросил на него быстрый взгляд. – Что мне ты знаешь, что нашему гостю тоже. И чтоб никакой соли, ясно?
Он повелительно взмахнул рукой. Официант слегка поклонился и вышел.
Я пожал плечами, улыбнулся, достал из сумки карту и положил на стол. К этому разговору я уже подготовился и точно знал, что буду спрашивать и говорить.
Тигран тяжело вздохнул и недовольно прищурился.
– Слушай, Свободный, ты совсем не меняешься. Сначала еда, потом дела, ведь так?
Он взял мою карту и демонстративно отодвинул её на край стола. Я вновь пожал плечами и лишь удивлённо приподнял бровь. Насколько я знал, их традиции запрещают им есть с кем попало: судя по всему мне только что была оказана довольно высокая честь.
В кабинку вошёл официант и поставил на стол два подноса, на миг вышел и принёс ещё два.
Тигран придирчиво оглядел стол, кивнул, взмахом руки отослал официанта и закрыл дверь.
– Мясо и вино мне. Салаты, фрукты и сок тебе. Вроде ничего не напутали. Если ещё что особое нужно говори, не стесняйся. Времени в последнее время совсем нет, вот и решил перекусить пока обсуждаем. Ты ведь понимаешь, я не с каждым могу поесть.
Он посмотрел мне в глаза слегка пристально и самодовольно ухмыльнулся. По нему было заметно, что моя растерянность ему льстит.
Я налил себе сока, приподнял стакан и немного отпил, получилось что-то вроде небольшого бессловесного тоста. Ухмылка на лице Тиграна тут же стала ещё шире, он плеснул себе вина, поддержав мой «тост», отпил и бросил себе на тарелку огромный ломоть мяса, я, чтобы не отставать, взял на пробу понемногу разных салатов, вместо соли в них действительно оказался обычный лимонный сок.
Забавно было всё же, что мои привычки в еде не осуждал именно Тигран, ведь судя по тому, что я сейчас видел, у него они были прямо противоположные. Я был почти уверен, что чаще всего он ест солёное, острое, жаренное и мясо, в общем как раз всё то, что я себе в своё время есть строго-настрого запретил. Тогда я ещё не знал с какими неожиданными проблемами мне после этого придётся столкнуться. Учитель действительно был прав, когда говорил, что люди не любят и боятся непохожих, они изначально против любых ограничений, которые человек устанавливает для себя сам. При этом эти же самые люди не имеют ничего против общих ограничений законов, наверное как раз потому, что они действуют на всех, обезличивают и уравнивают.
Интересно, сколько бы людей осмелились есть соль, если бы её запретили Светлые? Или даже не Светлые, а например просто какая-нибудь новая сверхмодная традиция. Готов поспорить, что после этого тех, кто её ест, непохожих, все бы осуждали или жалели. Вот и сейчас происходит всё то же самое, но только с точностью до наоборот. Есть соль, жирное, острое, вредное почему-то считается нормальным, а не есть нет. «Все же едят и ничего», говорят люди словно самый весомый аргумент. Объяснять и доказывать что-либо в данном случае просто бесполезно. Они всё равно будут высмеивать логику и не позволят себя переубедить. Да и вообще, если все добровольно укорачивают себе жизнь – это их проблема. Раздражает вот только, что при этом они постоянно цепляются ко всем остальным.
Чуть позже я научился заканчивать такие споры одной расхожей фразой. «Сколько людей – столько путей», – говорил я и многозначительно замолкал. При этом я намекал на свою приверженность одной довольно экзотической вере. На меня конечно смотрели по-прежнему странно, но уже хоть не лезли так. Скорее всего как раз потому, что я прикрывался связью с традициями, а значит как бы запрещал себе не сам, не выделялся.
Соль и мясо рыб и птиц я, кстати, всё же ел, но в совсем малом, незначительном, количестве, которое однажды, уже довольно давно, определил для себя сам опытным путём. Любые оздоровительные практики бесполезны, а зачастую и вовсе вредны, если применять их «по книге», бездумно: они не могут совершенно одинаково действовать на всех людей.
Я оторвал виноградину, повертел её в пальцах и отправил в рот. Хлеб я не ел уже давно, а вот привычка заедать хоть чем-нибудь основное блюдо осталась. Тигран проследил за мной с нескрываемым интересом и словно даже каким-то уважением.
– Нет, ну не умеют же готовить.
Он тяжело вздохнул, взял перечницу, густо посыпал кусок мяса и тут же впился в него зубами.
Я улыбнулся, подложил себе ещё самого вкусного из салатов и уже всерьёз принялся за еду.
Разговор у нас как-то не клеился, скорее всего потому что мы были слишком разные. Болтать о пустом не хотелось, а кроме работы нас вроде бы и не связывало ничего. Кроме того, я не хотел использовать свою обычную маску доброжелательности. Тигран оказал мне доверие этим обедом, и было бы нечестно вот так его обмануть.
Я закончил есть первым, наверное сказалась привычка не тратить время зря. Тигран посмотрел неодобрительно, но ничего не сказал и лишь кивнул. Сам он провозился ещё где-то четверть часа, затем вызвал официанта, тот быстро
