– Когда наступит подходящий момент, – ответил Сейбер.

Он коснулся тыльной стороной ладони щеки Эллы. Сердце ее сжалось от его прикосновения, и она закрыла глаза. Как бы ей сейчас хотелось поцеловать его в ладонь. Но вместо этого она отвернулась.

– Элла, – тихо промолвил он. – Все хорошо, моя дорогая. Я все устрою.

– Мы были уверены, что ты нам поможешь, – радостно подхватил Макс. – Черт подери, мой приезд в Лондон оказался как нельзя кстати. Если бы я не приехал…

– То я бы ни за что не стала предлагать себя Сейберу, – холодно закончила за него Элла. – Соблаговоли теперь покинуть комнату.

– Элла…

– Уходи, Макс. Пожалуйста. Сейбер взял ее руку и крепко сжал.

– Макс, слушайся сестру. Мы скоро выйдем к тебе. По лицу Макса было видно, что он готов взбунтоваться. Тем не менее он вышел, громко хлопнув дверью.

Элла вздрогнула.

– Я не должна была с ним говорить в таком тоне. Он так заботится обо мне. Если бы не он, я бы никогда сюда не пришла.

Склонив голову набок, Сейбер смотрел на нее изучающим взглядом.

– Итак, – промолвил он, – похоже, нам суждено заключить соглашение, Элла.

– Ты благородный человек. Благородный и добрый. Он сжал ее руки в своих.

– Ты тоже достойная и порядочная девушка. Тебя грубо использовали, но с этим покончено. Отныне я буду заботиться о тебе и защищать тебя, моя дорогая.

Такой спокойный, бесстрастный тон. Он говорит об этом, как о рутинной обязанности. Сейбер, граф Эйвеналл, сделает все, чтобы выполнить свой долг. И она получила то, что хотела. Она должна быть счастлива.

В камине потрескивал потухающий огонь. Аромат дыма щекотал Элле ноздри. Холодок пробежал у нее по спине, и она окинула взглядом спартанскую обстановку комнаты, тяжелую мебель и голый паркет. Холодная комната холодного, бесчувственного человека.

– Благодарю, – сказала она Сейберу. – Надеюсь, ты простишь мне мое вторжение к тебе среди ночи.

– Ты не сделала ничего плохого.

– Я вынудила тебя сделать мне предложение. Это не так легко простить.

– Я не позволю тебе изводить себя. Уверяю тебя, моя жена будет… – Он замолк на мгновение, и она видела, как он судорожно сглотнул. – Моя жена будет приятно проводить время и ни о чем не пожалеет.

Бесстрастный и холодный.

– Не сомневаюсь, что мне понравится такая жизнь, Сейбер. А теперь я должна идти. С твоего позволения.

Он чуть-чуть нахмурился – ее официальный тон задел его за живое.

– Сейбер? – Она пыталась высвободить руки, которые он все еще сжимал.

– Я хочу, чтобы ты оставалась там, где сидишь, – сказал он, сдавив ее пальцы. – Ничтожная просьба, и ты не можешь ее не выполнить.

– Я не нуждаюсь в твоем великодушии, – возразила она. Губы ее дрожали. – Тебя загнали в угол. Мы вовлекли тебя в это против твоей воли.

На мгновение он забыл о своих шрамах, которые привык скрывать. Он вскинул голову, и свет озарил ужасное свидетельство жестоких ножевых ранений. Бледный шрам рассекал щеку рядом с глазом. Только теперь Элла заметила глубокий шрам у него за ухом, скрытый волосами. В вырезе рубашки, распахнутой у горла, виднелся след от другой раны – бледный рубец пересекал ключицу.

– Это просто чудо, что ты остался жив, – вырвалось у нее.

Он резко повернулся к ней.

– После того, как меня изуродовали, превратив в отвратительного монстра?

– Я не верю, что ты так думаешь о себе.

Он хрипло рассмеялся:

– Я не думаю, я знаю, так оно и есть. Но это не имеет значения, если мой вид не вызывает у тебя отвращения.

– О да, конечно. – Гнев охватил ее, словно пламя. – Ты мне настолько отвратителен, что я совсем недавно умоляла тебя позволить мне быть с тобой на любых условиях.

– Только потому, что тебе нужна моя защита. Элла часто заморгала, слезы подступили к ее глазам.

– Если ты так думаешь – что ж, мне тебя не переубедить. Похоже, враги изранили не столько твое тело, сколько душу.

Он сощурил глаза.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты знаешь что. Твои раны зажили, но разум твой все еще кровоточит.

Уголки его рта опустились, губы сложились в мрачную усмешку.

– Не тебе судить о состоянии моего разума, Элла.

– Как скажешь. – Нет, она не цветок, который вянет от холода. – Позволь мне встать. Я поеду с Максом на Пэл-Мэл.

– Ты еще слаба.

– Я уже отдохнула. Пусти меня, пожалуйста.

– Огонь почти потух. – Он отпустил ее. – Подожди, я подброшу углей в камин, чтобы ты согрелась перед тем, как выходить.

Элла откинула одеяло, одернула юбку и слезла с кровати.

– Ну хорошо, поедем сейчас же. – Сейбер встал вслед за ней. – Я только оденусь. Посиди пока у огня.

Он стал еще выше и возмужал с тех пор, как она видела его в последний раз в Корнуолле. Рядом с ним Элла чувствовала себя совсем крошечной, слабой – и желала его. Сегодня Сейбер наконец дал ей обещание стать ее мужем. Эта ночь должна быть для нее самой счастливой, но почему-то у нее так горько на душе.

Она обула полусапожки и сунула чулки в ридикюль. Потом накинула пелерину на плечи и завязала бант.

– Спокойной ночи, Сейбер. Спасибо, что согласился стать моим защитником.

– Подожди. – Он преградил ей путь. – Я провожу вас с Максом домой. Как ты считаешь, мне лучше переговорить со Струаном прямо сейчас или утром?

– Думаю, не стоит поднимать такой переполох. Поговоришь, когда тебе будет удобно. – Что она наделала? Он теперь будет ненавидеть ее за то, что она вынудила его предложить ей руку и сердце.

– Черт возьми, Элла, не притворяйся такой скромницей.

– Скромницей? – Она хмыкнула и накинула капюшон. – Я никогда ею не была. И никогда не буду. Обстоятельства не позволили мне выучиться этому.

– Тогда в чем дело? – Он прислонился к двери и скрестил ноги. – Ты хочешь, чтобы я выполнил положенный ритуал ухаживаний? Может, нам потанцевать на каком-нибудь балу или погулять по саду?

Его неприкрытый сарказм больно ранил Эллу. Ноги ее дрожали.

– Ты не имеешь права упрекать меня.

– Дьявол! – Даже в тусклом свете лампы она видела краску гнева у него на щеках. – Ты получила что хотела. Чего ты еще добиваешься, черт подери?

У нее тоже есть гордость.

– Вы, милорд, грубый, напыщенный осел. Спокойной ночи.

Если он начнет бранить ее, она сможет сохранить чувство собственного достоинства.

Но Сейбер не стал ее бранить. Вместо этого он широко раскрыл глаза, прикусил зубами нижнюю губу, хлопнул себя руками по коленям и расхохотался.