- Ты ошибаешься, Ральф, - оборвала его жена, - впрочем, когда речь идет обо мне, ты всегда ошибаешься. Я порвала с ним задолго до твоего возвращения.

- Это правда, - подняла голову Айрин Чалмерс, - он женился на мне в июле…

Тратвелл, склонившись к ней, прижал палец к ее губам.

- Держите свою информацию при себе, Айрин.

Она смолкла, и тут раздался низкий взволнованный голос Мойры.

- Ты знал о наших отношениях, - сказала она мужу. - Нельзя лечить пациента двадцать пять лет кряду и не знать про него таких вещей. А теперь ты делаешь вид, будто для тебя это открытие.

- Если и так, - сказал он, - я ничего не признаю, я действовал не в личных интересах, а в интересах моего пациента.

- Неужели ты и впрямь в это веришь, Ральф?

- Разумеется.

- Ты можешь обманывать самого себя, но больше никого тебе обмануть не удастся. Ты не хуже меня знал, что Ларри Чалмерс не тот, за кого себя выдает. Но мы не разоблачали его и брали у него деньги.

- Это ложь! - Однако в голосе Смизерэма прозвучала тревога и неуверенность. Он вглядывался в нас, словно хотел прочесть по нашим лицам, осуждаем мы его или нет.

Мойра, едва не натолкнувшись на мужа, выбежала из дверей. Я выскочил за ней в коридор.

Я настиг ее перед запертой дверью у обитой войлоком комнаты. Второй раз за наше знакомство она не могла попасть ключом в замочную скважину. Я поделился с ней этим наблюдением.

Она подняла на меня злые блестящие глаза.

- Забудем о той ночи. Она отошла в далекое прошлое, настолько далекое, что я с трудом припоминаю, как вас зовут.

- Мне казалось, что мы друзья.

- Мне тоже. Но вы разрушили нашу дружбу.

И она указала рукой на комнату Ника. Женщина за стеклянной дверью зарыдала.

Мойра наконец открыла дверь и мы прошли в ее кабинет. Первым делом она вынула из ящика сумочку и поставила ее на стол, давая понять, что не собирается здесь задерживаться.

- Я ухожу от Ральфа. И пожалуйста, не надо предлагать мне уйти к вам. Вы ко мне недостаточно хорошо относитесь.

- Вы всегда принимаете решения за своих знакомых?

- Ладно, скажем так: я сама недостаточно хорошо к себе отношусь. - Она замолчала и обвела глазами кабинет. Казалось, в пылающих ослепительными красками картинах, словно в волшебных зеркалах, отражается ее жгучее недовольство собой. - Я не люблю наживаться на чужих страданиях. Вы меня поняли?

- Еще бы. Только у меня нет иного источника доходов.

- Но вы ведь не из-за денег этим занимаетесь?

- Стараюсь по мере сил, - сказал я. - Когда доходы переваливают известную цифру, теряется ощущение реальности. Внезапно начинаешь посматривать на всех остальных, как на бродяг, босяков, одним словом, как на людей второго сорта.

- Так случилось с Ральфом. Но я не допущу, чтобы такое случилось со мной. - Она была в панике, и все же в голосе ее звучал не страх, а надежда.

- Я снова займусь социальным обеспечением. Мне всегда только им и хотелось заниматься. Я в жизни не была счастливее, чем в ту пору, когда жила в Ла-Джолле, в одной комнате.

- Дверь в дверь с Сынком?

- Да.

- А Сынком, разумеется, был Лоренс Чалмерс.

Она кивнула.

- А Айрин Чалмерс - той девушкой, с которой он сошелся?

- Да. В те дни она звалась Ритой Шеперд.

- Откуда вам это известно?

- Сынок мне о ней рассказывал. Он с ней познакомился за два года до этого на вечеринке в Сан-Марино. А потом в один прекрасный день она вдруг зашла на почту, где он работал. Сначала ее визит очень расстроил его. Теперь-то я понимаю почему. Он боялся, что его тайна раскроется и до миссис Чалмерс дойдет, что он не морской летчик, а всего-навсего почтовый служащий.

- Вам было известно, что он обманщик?

- Разумеется, я знала, что он живет в выдуманном мире. По вечерам он часто наряжался в офицерский мундир и расхаживал в таком виде по улицам. Но о его переписке с матерью я ничего не знала. Кое-что он утаивал даже от меня.

- Что он вам рассказывал о Рите Шеперд?

- Не так уж мало. Говорил, что она живет с человеком гораздо старше ее. Что он прячет ее в Империал-Бич.

- С Элдоном Свейном.

- Вот как его звали? - И добавила, подумав: - Да, все сошлось, правда? А я ведь тогда не понимала, какие вокруг творились опасные дела. В жизни, наверное, все понимаешь слишком поздно. Но как бы там ни было, Сынок прибился к Рите, а я отошла на второй план. Правда, тогда меня это уже не трогало. Приглядывать за Сынком было нелегко, и я охотно перепоручила его Рите.

- И все-таки я никогда не пойму одного: как он мог целых два года вам не наскучить? И как могла им увлечься такая женщина, как его жена?

- Женщин далеко не всегда пленяют добродетели, - сказала она. - В Сынке было что-то сумасшедшее, необузданное. Чего только он тогда не вытворял.

- Что ж, придется культивировать в себе необузданность. Но должен сказать, что Чалмерс теперь ее ловко скрывает.

- Он стал старше. И потом, он постоянно принимает транквилизаторы.

- Такие, как нембусерпин?

- Вижу, вы не теряли времени даром.

- Скажите, он серьезно болен?

- Если бы не предупредительная терапия и лекарства, его б, наверное, пришлось госпитализировать. Ну а так он может вести почти нормальную жизнь, - сказала она тоном продавца, не слишком убежденного в достоинствах рекламируемого товара.

- Он опасен, Мойра?

- Он мог бы быть опасен при определенных обстоятельствах.

- К примеру, если бы кто-нибудь попытался его разоблачить?

- Может быть.

- Откуда вдруг все эти «может быть»? Он, по вашим словам, уже двадцать пять лет лечится у вашего мужа. Кому как не вам знать это.

- Конечно, мы его неплохо знаем. Но отношения врача и пациента во многом основываются на полном соблюдении тайны.

- Не стоит так на это уповать. Если пациент является преступником или потенциальным преступником, на него это правило не распространяется. Мне надо знать, представляет ли Чалмерс, по вашему мнению, угрозу для Ника?

Она обошла мой вопрос:

- Какого рода угрозу?

- Смертельную, - сказал я. - Вы с мужем знали, что Чалмерс представляет опасность для Ника, верно?

На этот раз вместо ответа Мойра стала снимать со стен картины и складывать их на стол, словно доказывала мне, что нисколько не дорожит клиникой и не считает себя с ней связанной.