Прибалты голосовать отказались — еще в январе демонстрации в Риге и Вильнюсе столкнулись с ОМОНом. Дело кончилось человеческими жертвами. Привычную аббревиатуру «СССР» в 1991-м предлагали сократить до «ССГ» — Союз Суверенных Государств. По идее неплохо, однако произнести эти три буквы не поморщившись нельзя.

Государство пыталось жить своей жизнью, его жители — своей. На фоне всеобщего дефицита и талонной системы неоценимым сокровищем для рядового гражданина стала коробка с гуманитарной помощью. Обычно это были пайки немецких или американских солдат: галеты, масло, паштет в баночке, растворимый кофе и печенье. Эти коробки теоретически распределялись среди многодетных семей и неимущих, а на практике бо́льшая часть их сразу шла налево. И продавалась на толкучках — привычных нам мелкооптовых рынков в 1991-м еще не было.

Когда благотворители сообразили, что их дары идут не туда, они стали ставить на своих посылках штампики «Не для продажи». Торговать ими меньше не стали — наоборот, штампик служил гарантией подлинности покупки. Когда же гумпомощь все-таки распределяли, дело нередко заканчивалось дракой…

Вы спросите, что это мы все о съестном? Дело в том, что духовная жизнь тоже была не фонтан. Залежи шедевров, оставшихся после падения советской власти, иссякли, и читать было особенно нечего. Смотреть — тоже: кинотеатры опустели, а телевидение пытались давить. В 1991 году закрыли «Взгляд» и «До и после полуночи», а в Останкинском телецентре на всякий случай ввели усиленную охрану.

Весь год можно воспринимать как цепочку больших и малых распадов, один из которых случился 14 марта 1991 года. Развалилось то, что к Советской власти никогда отношения не имело — но при этом являлось для многих людей глотком воздуха в последнее десятилетие СССР. Вечером, в 23:06, в Ленинграде, во Дворце спорта «Юбилейный», на Восьмом фестивале Рок-клуба начался последний концерт группы «Аквариум».

Звук был не фонтан, да и настроение у группы было не лучшим. К 1991 году «Аквариум» находился в состоянии аморфном. Часть «аквариумистов» параллельно играла в группе «Трилистник» под руководством Дюши Романова, другие собрали свой проект «Турецкий чай» и с бывшими коллегами на сцену не выходили. Взаимоотношения музыкантов между собой с годами осложнились, и всем было понятно: пора заканчивать. Что и произошло на концерте 14 марта. Под грохот разбитого большого барабана «Аквариум» сошел со сцены, и все занялись другими делами.

Борис Гребенщиков: После того как тяжесть ярма под названием «Аквариум» была с нас снята, все вдруг разом перестали болеть. До этого у нас были какие-то болячки, чисто физические, — а теперь все прекратилось. И у меня тоже все прошло — наверное, решение распустить тогдашний «Аквариум» было правильным.

Но делать чего-то надо и песни какие-то уже писались. У меня вдруг начали писаться песни совершенно в другой идиоме. Не рок-н-ролльные, а такие балладные, в странных размерах. В то время у меня был близкий друг, музыковед Олег Сакмаров. Мы с ним часто выпивали разные напитки, обсуждали разнообразные темы мировой культуры и даже пробовали играть. Ради того чтобы со мной играть, Олег изучил искусство игры на флейте и потом даже влился в состав группы «Наутилус». Так что мы с ним решили, что можно попробовать что-то сделать вместе…

…

Первым намеком на будущий «БГ-Бэнд» стало выступление Гребенщикова на фестивале журнала «Аврора» в сентябре 1989 года. Тогда он только-только вернулся из Соединенных Штатов после выхода альбома «Radio Silence». А возвращались тогда немногие. Гребенщиков вышел на сцену не с привычным всем стадионным «Аквариумом», а со скрипкой, флейтой и аккордеоном — то есть с Андреем Решетиным, Олегом Сакмаровым и Сергеем Щураковым.

Хитов он тоже петь не стал. Из публики раздавались крики: «„Полковника Васина“ давай!» или «„Город золотой“, Боб!», однако Гребенщиков одернул крикунов:

— Еще «Старика Козлодоева» попросите! До чего вам здесь мозги промыли!

После четвертой песни группа сошла со сцены, с помощью милиции села в автобус и уехала. В 1991-м, когда те же люди вошли в «БГ-Бэнд», они столь же сильно не хотели выезжать на материале из прошлого. Но теперь им было что предложить публике взамен песен 1980-х. Новые песни пошли одна за другой.

Борис Гребенщиков: Получилось так, что наш один знакомый колдун, когда у меня организовалось две недели свободного времени, вытащил нас с женой куда-то в горы. Но не чтобы кататься на лыжах (я не умею этого делать), а просто в тихое, спокойное и магически проверенное место. И вот я там сидел и читал жития святых. А в столовой при этом собирались люди, которые на двух очень расстроенных советских гитарах играли инструментальные произведения группы «Led Zeppelin». Это были не очень молодые простые рабочие люди, которые сидели и играли «Led Zeppelin» на семиструнных гитарах. И вот сочетание исполнения «Led Zeppelin» и чтения жития святых — все это каким-то образом дало толчок к появлению песни «Никита Рязанский», а уже из «Никиты Рязанского» вырос весь остальной альбом.

Если вы начнете искать в православных святцах имя Никиты Рязанского — напрасный труд, не найдете. Хотя многие фанаты пытались это сделать.

Борис Гребенщиков: Ну правильно, такого и нет — я его сам придумал. Но, наверное, дело было в том, что в начале 1990 годов у всех было абсолютно ясное ощущение, что та страна и тот строй, которые были раньше, кончились. И мы оказались в абсолютно новом мире. И новый мир требует к себе другого подхода. И вся та старая помпа, которая была, — будь то «Аквариум», будь то «Поющие гитары», будь то что угодно, — оно больше не действует. И единственное, что имеет смысл, — это начать с самого начала: с одной гитары, с одного голоса, — и научиться писать что-то, чего еще нет.

Случилось так, что песня «Никита Рязанский» была еще и экранизирована. Причем сам Гребенщиков никаких усилий к этому не прикладывал — инициатива была не его. На Гребенщикова вышел Валерий Хаттин — будущий постановщик клипов «Короля и Шута», «Кукрыниксов» и многих других питерских музыкантов. Хаттин был еще и художником, и один из московских покупателей его картин дал Валерию денег на съемку клипа Гребенщикову. Тот не возражал.

Борис Гребенщиков: Пришел какой-то человек, сказал, что у него есть какие-то кинематографические призы и что ему совершенно ничего от меня не нужно, только чтобы я у него полчаса посидел в квартире и сыграл эту песню пять раз, а больше он никого и тревожить не будет. Я сказал, что согласен. И потом я этот клип увидел, по-моему, года через три.

«Никита Рязанский» был одним из первых российских клипов, целиком сделанных на компьютере. Если не самым первым. В 1995 году на фестивале «Экзотика» этот видеоролик занял первое место, и до сих пор его время от времени можно увидеть в сетке вещания музыкальных телеканалов.

А вторая песня, написанная для «Русского альбома» практически одновременно с «Никитой Рязанским» — «Государыня», возникла на репетиционной базе «Аквариума» в апреле 1991-го. Студия находилась в ДК работников связи. Это самый центр Питера, на Большой Морской улице, в двух шагах от Исаакиевского собора. Но на удобном расположении плюсы студии и заканчивались.