Как мне ни было сейчас хреново, но захотелось плясать. Бонита в безопасности: Дмитрий если сказал, то не подведёт.

А крючило меня неслабо. И крючило, и дрючило, и гнуло, и вообще колбасило. Колено давало о себе знать всё сильнее, плечо горело огнём, при каждом движении я чувствовал, как осколок ворочается в мышце, разрывая плоть вокруг себя. Руки чувствительность обретать заново отказывались. Всё тело болело от острых камней, по которым я тут ползал, как йог какой-нибудь. В общем, болело всё, и от боли везде ещё и разболелась голова.

Нет, так нельзя. Я вытащил из кармана разгрузки специально собранную лично аптечку. Ничего особого, просто запас обычных обезболивающих, в данном случае — солпадеин в таблетках. Не колоть же промедол, чтобы сразу в астрал вылететь. А так… Присел за очередным камнем, высыпал сразу четыре таблетки на ладонь, закинул в рот, запил водой из фляги. Должно скоро подействовать. Хоть боль окончательно не снимет, но притупит, а голова точно пройдёт. И колено чуть отпустит. Надеюсь.

Хромая, побежал дальше. Бежать ещё метров пятьсот до подъёма — там кусты ещё гуще становятся, и на склоне настоящие джунгли. Тут везде так — один склон полуголый, второй зарос так, что на два метра не просматривается. Но преследователи бегут быстрее наверняка. Надо их задержать, хоть немного. А как? Устроить засаду на собственном маршруте отхода нельзя пока — слишком просто меня окружать. Что делать? Сейчас — ничего, чесать дальше, а вот у склона можно будет сюрприз устроить.

До склона за пару минут добрался кое-как, дыша загнанной лошадью — со свистом из бронхов и пыльной харкотиной. Действительно, кусты становились всё гуще и сменились другой, особо широколиственной разновидностью. Теперь меня даже метров с пятнадцати найти проблематично: джунгли пошли. Подъём здесь крутой — намного круче, чем раньше. Трава влажная и скользкая, лезть вверх — настоящее мучение. Если я так и буду карабкаться, то, когда мои преследователи добегут до склона, я всего метров на пятьдесят вскарабкаюсь. Из рогатки подбить можно будет. И следов оставлю много. Я побежал вдоль склона, виляя среди кустов и расталкивая невесть откуда появившиеся лианы. Вода здесь близко к поверхности, что ли?

Поодаль раздался негромкий взрыв. Видать, мою винтовку кто-то поднять решил. Ну-ну…

Вот, то, что нужно: такая же промоина, как и та, по которой я спускался. Узкое, пологое, каменистое русло, прорытое в склоне водой, которая стекала после ливней. Я рванул что оставалось сил наверх. Противник наверняка сообразит, что я сюда полез, а мы ему ещё и поможем. Я достал из кармана сохранённую упаковку от пластыря, бросил её под ноги. Пускай заметят. Пусть идут за мной, а я им такое сейчас сотворю… Я уже вижу, как надо всё обустроить, чтобы им мало не показалось.

Вскарабкался я метров на восемьдесят вверх, к той точке, что наметил, шипя от боли в плече и колене. Тут тропка идёт некоторое время полого, почти горизонтально, затем снова круче — и опять перелом. Что-то вроде террасы. Я перекатил прямо на середину тропки относительно крупный камень, лежавший до этого сбоку. Вот так, прямо на середину, теперь он мешает, теперь он — живой соблазн, чтобы в сторону отпихнуть. Вытаскиваю из кармана разгрузки рубчатую чушку «эфки». То, что надо. Двести метров поражения — лабуда, досужая болтовня, а вот до пяти метров достанется всем, без вопросов. Да и дальше — если не всем, то многим. Выдернул предохранительную чеку и, удерживая пальцами рычаг, заложил её под камень. Вот так, чтобы он этот рычаг и дальше прижимал.

Затем — выше по склону: только следить, чтобы камни из-под ног тот самый камень не толкнули. Забрался ещё метров на двадцать, к здоровенному камню, лежащему у самой тропы. Когда-то он катился с вершины, но не хватило ему разгона — остановился на самом краю, возле перелома. Я спрятался за ним, скинул рюкзак со спины, открыл крышку-клапан. Чего у меня тут полезного? А вот что — два килограммовых брикета пластита, завёрнутых в бурую толстую бумагу. Срываю бумагу, кулаками приминаю кирпич глинообразной взрывчатки в нечто вроде толстого блина. Сейчас уже жарко, он после тридцати в пластилин превращается, что и произошло. К нему второй, в одну кучу, затем затолкал этот ком под ближний ко мне край камня. Должно хватить. Теперь в нём дырку продавить… вот так, деревяшкой… и в неё ЭДП-р, эдэпр, если по-человечески. Вот так…

Я обмял электродетонатор в массе пластита, затем к двум торчащим проволочкам быстро примотал концы зелёного телефонного провода, которого у меня с собой целая катушка на пятьдесят метров. Придавил этот провод, чтобы случайно не сорвать и не замкнуть неизолированные контакты, крупным камнем, захлестнув его ещё, для вящей безопасности, пару раз, и побежал разматывать к ближайшим кустам, выросшим прямо за грудкой камней. Хорошая позиция. И своевременная: я уже слышал, как группа противника пробиралась через кусты неподалёку от склона. Извлёк из разгрузки эбонитовую подрывную машинку ПМ-4 с резиновой кнопкой в торце, присоединил кабель к контактам. Теперь мой блин пластита как «монку» можно в действие привести. Надеюсь, что я с расчётом мощности не ошибся. Камень вроде бы и так не слишком устойчиво лежит, даже покачивается немного…

Если кто вам говорит, что спичечный коробок пластита взрывает танк, а два коробка — танковый батальон, вы ему не верьте. Мощность пластита один в один к тротилу — по всем показателям, бризантности и фугасности. Главное достоинство пластита — вот эта самая пластичность. Чем плотнее прилегает взрывчатка к объекту взрывания, тем лучше. Пластит прилегает плотнее, ему форму придать можно, так что поэтому определённый выигрыш есть, но не более того.

Ладно, пока я тут рассуждаю, противник в составе не менее десяти человек полез по промоине следом за мной. Хорошо, что всё летающее мы переломали, за мной теперь только так гоняться можно. А беспилотники пока здесь тоже роскошь. Вот и преследуют on foot, то есть в пешем порядке.

Слышно, как ссыпаются под подошвами солдатских берцев камешки, слышны и негромкие голоса. Я положил «девятку» перед собой, рядом выложил одну РГО, взял в руки подрывную машинку. Ждём.

Прошло около минуты, и я явственно услышал, как звонко отскочил рычаг предохранителя от «эфки» и хлопнул запал. Те, кто был внизу, на тропе, тоже поняли, заорали, послышалась какая-то суета, грохнул взрыв, и одновременно с этим я до хруста вдавил резиновую кнопку подрывной машинки.

Взрыв двух килограммов пластита — это сильно. Не авиабомба, разумеется, но всё равно неплохо. Вспышка была большая — шуму много, да и дыму немало. Грохот скатившегося камня и крики людей снизу, падающие сверху мелкие камешки. И тут же я приподнимаюсь с РГО в руке, выдёргиваю кольцо и бросаю гранту вниз, туда, где крики, и суета, и пятна крови на камнях. Ныряю за камни, хватаю автомат, прижав к плечу. Взвизгнули осколки, рикошетя от камней, посыпались разорванные в труху зелёные листья и ветки. Внизу кто-то дико кричал. Вскакиваю, одновременно наводя автомат на противника. Видно сквозь заросли плохо, но немного всё же видно. В прицел попадает боец, стоящий на коленях — возле него кто-то, истекающий кровью. Дым, пыль, кровь. Много крови.

Всаживаю в противника очередь из трёх пуль: тут метров пятьдесят всего, не промахнусь. Он сразу же падает, ткнувшись лицом в камни. Затем я быстро обстреливаю короткими очередями все пятна камуфляжа, которые видны мне через заросли. Может, и зацепил кого. Должен был зацепить. Меняю магазин и сразу же обращаюсь в бегство. Добивать их не надо. Чем больше раненых, тем меньше вероятность того, что преследование продолжится.